Юмор, но – смешно! - стр. 18
– Папа, папа, он глазки открыл, улыбается.
Мужик подбежал, гаварит, сын, сын. На бабу показал, это мама твоя. Исцеловали меня всего. Вверх пад паталок подбрасывает, кричит, чу-кик, чу-кик! Харашо, паталок – 7 метров, галава целая. Усиновили меня. Я думал, если они так меня любят, может, не съедят. Я долга им не мог говорит, мама, папа. Толька-толька привыкаю.
Я к маме падбегаю, гаварю, мамачка! Мы с папой гулять пошли, курить пошли. Он меня за ручку повёл. Она как закричит на папачку:
– Ты куда ребёнок голый повёл на мороз? Сматри, какая у него шерсть тонкий, как у обезьянка. Его толька в Африка можна водить с такой шерсть.
Одела меня в олений шуба, олений штаны, олений трусы. Она говорит, новый всё, вчера сшила. Мы пашли, ко мне сразу олень подбежал, с рогами, нюхает меня, нюхает, не отходит. Мы идём и он идёт. Может, шкура – из его оленихи любимой? А может, в меня влюбился? Снежный мужик, папа, взял его за рога, покрутил над головой, поставил на место. Олень убежал и опять прибежал. Ещё олени привёл, сани привёл, упряжка олений. Мы сели, быстра поехали на перекур. Так и ездим: на охоту – на медведях, курить – на оленях. Как хорошо, кагда тебя любят!
Плоха стало, когда Малахов сказала, снежная человека виновата, ребят напугал. Мама с папой вальнуется, плачет, иди сын в редакцый, скажи, мы ничего не знал. Пусть берёт съёмочный группа, приезжает. Малахов усиновим… Дорогой редакцый! Памагите искать брат Андрей Малахов! Будем за правдой ехать. Мама-папа в беде выручать.»
Вздремнул
Вася Васильев спал ровно пять лет. Тихо спал, не дёргался. Пять лет назад перед сном он спросил жену:
– Зина, у нас есть талоны на водку?
– Есть, а что толку? Всё равно не отоваривают. Нечем.
– Дак тогда какой смысл вообще на улицу выходить?
И завалился спать.
Зинаида обрадовалась, когда он не проснулся на следующий день. И через неделю. И через год. Ну как хорошо: есть не просит, пить не просит, и хоронить не надо. Спит себе, тёпленький, розовенький. Правда, по осени ворочается почему-то. Зинаида ухаживала за ним, за спящим, как могла. Весной, когда мыла окна, протирала и ему этой тряпочкой лысину и лицо. Он улыбался во сне. А во время уборки, раз в месяц, обязательно проходилась по нему веничком. На зиму она не забывала укрывать его одеялом. А к лету обязательно одеяло снимала и не укрывала ничем. Потому что лёг он спать, как всегда, в одежде.
На третий год сна Василия она всё-таки дала согласие на сожительство Ивану. Правда, тот просил чуть больше – руку и сердце. Но Зинаида твёрдо отрезала:
– Это как же при живом-то муже?!