Юми и укротитель кошмаров - стр. 30
Сегодня ты славно потрудилась, – сказал дух. – Можем ли мы как-то отблагодарить тебя? Что-нибудь подарить?
Юми затаила дыхание.
Она знала легенды.
Во многих культурах встречаются похожие сюжеты. Порой они заканчиваются ужасно, но не здесь. Здесь подарки духов всегда приводили к удивительным приключениям.
Но йоки-хидзё не следовало жаждать приключений. Юми мешкала. Колебалась, как неуклюже поставленный камень. Затем, в самый трудный миг своей жизни, опустила глаза.
Вы уже благословили меня, – беззвучно ответила она. – Лишь немногие смертные могут получить такой великий дар. Я смирилась с тяготами. Они на благо моего народа. Простите меня за праздные мысли.
Как тебе будет угодно, – ответил далекий дух. – Тогда можешь ли ты сделать кое-что для нас?
Юми подняла взгляд. Такого в легендах не происходило.
Что? – спросила она.
Мы в плену. В ловушке.
Юми взглянула в угол, где на столике лежал дух-светильник, выключенный на время сна. Такие же она делала в тот день для деревенских просителей. Одна яркая сфера, другая темная. Это и есть тюрьма?
Нет, – послал ей мысль дух. – Это не тюрьма… Все гораздо страшнее. Ты можешь освободить нас? Хотя бы попытаться? Есть тот, кто тебе поможет.
Духи в беде? Юми не знала, чем способна им помочь, но знала, что служение духам – ее обязанность. В этом вся ее жизнь. Она йоки-хидзё. Девушка, повелевающая первичными духами.
Я согласна, – ответила она с поклоном. – Скажите, что вам нужно, и я постараюсь не подвести.
Прошу тебя, – произнес дух, – освободи нас.
И все вокруг почернело.
Глава 7
Художник петлял по улицам, выслеживал кошмар, не обращая внимания на барабанящий по голове дождь. Слежка давалась нелегко: темные пятнышки исчезали в дымке. Улицы становились уже, и Художнику дважды пришлось возвращаться, обходя приземистые здания окраинных районов.
Хионные линии здесь были тоньше бечевки, и света едва хватало, чтобы не потерять ориентацию. В конце концов стало так темно, что Художник решил прекратить поиски и вернуться домой. На обратном пути он приблизился к узкому окну, куда сперва не заглянул.
На этот раз он увидел внутри кошмар, скрючившийся у изголовья кровати.
Комнату слабо освещал голубой хион; линия бежала по потолку, показывая скромную мебель и матрас без каркаса, на котором спали трое: родители, которыми кошмар не интересовался, и ребенок – более сочная добыча.
Мальчугану было года четыре. Он свернулся на краю, крепко закрыв глаза и обняв потрепанную подушку с вышитыми глазами – бедняцкую замену плюшевой игрушке. Было видно, что ребенок ею дорожит.