ЮлиАнна - стр. 4

Милена захмелела от настойки. Ее голос менялся: от тихого и кроткого до холодного и рассудительного.

Юля распеленалась и вытащила крохотные ручки.

– Чувствует, – бормотала рассудительная Милена. – Чувствует, что ты умираешь… прощается с ласковой, но безответственной матерью и плачет от горя утраты. Недолго она нежилась в твоей любви. Как прежде отныне не будет. Всего лишь месяц жизни, остальное – ад…

– Малышка моя, лучше бы тебе со мной, но я не настолько пала, – лепетала жертвенная Милена.

Юля плакала, а Милена лежала на спине и глядела в окно. Там голубое небо и облака. Интересно, каково это – лежать на них?

– Ишь, чего удумала, твое место не там, а внизу. Ты ещё в пузе дефектной была, дьявольским выродком! – материнские проклятия звучали в голове, не замолкая.

– Я только посплю немного и все! – кротко промолвила Милена.

Юля закричала громче и зашевелила ручками.

– Папа должен скоро прийти. Он меня разбудит…

Постепенно голос Милены стихал, тело становилось непривычно тяжёлым, неродным, словно пластилиновым.

– Ты сильная, моя девочка, – едва слышно прошептала кроткая Милена, гладя плачущую малышку по спинке. – Ей тебя не сломить. А я слабая, – голос ее содрогнулся от рыданий. Ей ещё хватало сил плакать: – Она изуродовала меня, а я не сумела защититься. И меня никто не защитил. Пусть найдется хотя бы один здравый человек в этом безумном мире, который скажет тебе, что она неправильно поступает с тобой. Что это не любовь, а издевательство.

– Это могла быть ты, дура! – злобным шепотом перебила рассудительная Милена.

– Я убита, сломана, растоптана. Ни на что не гожусь. Но ты не я, – внушала она дочери. – Ты другая. Я счастлива, что была твоей мамой, пусть и так недолго. Я люблю тебя…

Милена затихла.

Малышка на ее груди все плакала.

Отец опоздал на три часа.

– Ее мамаша непутёвая таблеток наглоталась, а мне выродка своего оставила, – жаловалась Анастасия Николаевна.

– Насть, да тебе памятник при жизни ставить надо за такие заслуги! – тетя Лида сочувственно качала головой, размешивая сахар в чашке.

– Надо было в детдом сдать, ей богу! – причитала Анастасия Николаевна. – Я малявке об этом всегда напоминаю. И пусть ей шесть – все понимает. Припугнешь немного, она ныть перестаёт. Ненавижу нытье! Ей ещё повезло: мамку ее непутевую я жёстче держала, а сейчас сердце слабое. Старею, уже не могу в полную силу воспитывать.

– Учи сына, когда поперек лавки лежит, а когда вдоль вытянется – трудно будет, – мудро молвила тетя Лида, прихлебывая чай.

– Вот-вот, дочка-то вытянулась раньше времени. Надо было колотить больше, глядишь, не оставила бы мне чадушко свое ненаглядное. Так она дефектная родилась, леворукая! Представляешь?