Юбка - стр. 12
Свет не включали, ограничились только несколькими свечами. Четверка вытащила брючные ремни, нацепила на них гитары, даже не пробуя их настроить, и без предупреждения заиграла.
Игрой это, конечно, было назвать сложно. По крайней мере, на взгляд цивилизованного европейца. Это было чем-то невообразимым. Первое время попросту нелепым, потом они поймали какой-то монотонный ритм и через минуту их уже нельзя было спокойно слушать. Они стояли, покачиваясь, и все как один были в трансе. Мало того, в трансе были уже почти все присутствующие. Макс и Вальтер разлетались и сходились какими-то потусторонними мелодиями, Георг протягивал совсем уж минималистичные коленца, причем на его гитаре не было двух самых тонких струн – видимо, снял, чтоб не мешали. А Эрик вообще издавал звуки, лишь постукивая руками по деке.
– От струн мои пальчики грубеют, а киски моих подружек этого не любят, – объяснил он Лени позже.
В какой-то момент Лени показалось, что время остановилось. Потом она перестала чувствовать свое тело. Потом с очевидной ясностью пришла мысль, что в мире не существует неправильных нот и аккордов. На нее, словно водопадом, что-то лилось с небес, и казалось, что это будет длиться вечно и никогда не закончится. Она мгновенно увидела свой будущий фильм – от начала и до конца. Ей даже показалось, что еще немного, и она вдруг в одночасье поймет какой-то древний язык.
Вальтер пел. Песней в обычном понимании назвать это тоже было трудно. Фонемы продолжали мелодию, слова складывались и рифмовались сами по себе, а чаще звучали совсем без рифмы. Иногда только губы не поспевали за сердцем, и через какие-то фразы он просто перескакивал. Смысл их был таков, каким, возможно, будет смысл тех последних слов, которые услышит человек умирая.
Сколько все это длилось, сказать сложно. Музыка то срывалась почти что в шум, то была настолько тихой, что казалось – тише этих звуков мир не знает.
Потом они остановились.
Прошел ровно час. Трудно было пошевелиться, и невозможно было что-то сказать. Гости растворились как тени, остались только Лени и Хьюберт.
Парни сидели молча и были счастливы.
Лени подошла и поцеловала каждого в губы.
«Не сон ли это был? – сказала она себе на следующее утро. – Я должна обязательно с ними сегодня встретиться. Я просто не смогу работать, пока с ними не поговорю».
Все телефоны молчали, отозвался только Вальтер.
– Я с детьми, Ютты еще нет. Подъезжай, я выскочу ненадолго.
Была суббота, Берлин стоял совсем пустой. Проехав почти полгорода, Лени насчитала лишь дюжину встретившихся автомобилей. Столики с улиц почти убрали, это были первые выходные, когда берлинцам пришлось пересесть внутрь.