Йети с маникюром, или Опасные гастроли театра двойников. Иронический околонаучный детектив - стр. 32

Зачем это было надо, не знаю, ведь два направления в науке – селекция и генетика могли бы развиваться параллельно, но в те годы генетика была объявлена «буржуазной наукой», а мичуринская селекция – единственно правильной, «пролетарской». На «Августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года»Лысенко прочитал свой доклад, где разделил эти биологические науки на «буржуазную» и «пролетарскую», и, естественно, партийная верхушка этот доклад поддержала. Вот тогда и стали увольнять с работы ведущих генетиков, закрывать кафедры, лаборатории, даже целые институты, причем, ведущих ученых приговаривали к тюремному заключению, или призывали прилюдно покаяться и подтвердить, что они занимались ложной наукой, а книги и научные работы уничтожались во всех библиотеках. Даже исследование мушек-дрозофил было под запретом! Степанида в Ленинграде жила, работала в ведущем на тот момент научно-исследовательском институте по генетике, заведовала лабораторией. Когда руководителей института арестовали, Степанида забрала свою недописанную диссертацию, научные книги и сбежала из Ленинграда сюда, в Большие Болота, устроилась в лесничестве и стала наблюдать за нашим болотом. Ну, а потом, когда ты у неё в результате непорочного зачатия появилась, стала тебя учить уму разуму. Ты ведь тоже биолог?

– Да, я учительница биологии. И тоже собиралась в аспирантуру поступать, но жизнь распорядилась иначе.

– Вот и думай, что все-таки важнее – гены или воспитание? Ведь ты на Степаниду совсем не похожа, а биологию любишь!

– А я думаю, вот до чего доводят неучи, близкие к высокому начальству! То генетику запретили, то кибернетику объявили лженаукой – а теперь мы пытаемся в этих областях догнать те страны, куда уехали наши ученые! – завершила я наш душевный разговор.

– И куда же вы дальше пойдете? – поинтересовалась Зинаида Павловна.

– Я думаю в избушку бабушкину сходить, туда, где моё детство прошло. Очень хочу опять на книги её посмотреть, вспомнить, как в детстве я рассматривала эти картинки неведомых мне животных и читала их названия на латыни.

Центральная часть села, освещённая одиноким фонарём у магазина «Хуторок», закончилась вместе с асфальтовой дорогой и дальше мы прошлёпали по грунтовой дороге, вдоль которой стояли какие- то насупленные и кривые деревянные дома тёмно-серого цвета. Ни резных наличников, ни буйства разноцветных пионов и Золотых шаров не наблюдалось. Стояла угрюмая тишина, изредка нарушаемая отрывистым собачьим лаем где-то вдалеке. В огородах ветки яблонь сгибались под тяжестью урожая.

– Люсь, а что, здесь никто не живёт?