Явление прекрасной N - стр. 36
Кайса развернулась и побежала.
– И чего вы здесь все вертитесь, школота? – неслось ей вслед. – Чем вам тут намазано?
Тимка не обманул. Кайса перелезла через забор, который оказался совсем хлипким и легко преодолимым, и попала на тропинку. Она вела к единственной двери с тыльной, совершенно непарадной стороны «Лаки». Над дверью тускло светила лампочка, едва прикрытая разбитым плафоном. Она освещала только небольшой пятачок вокруг крыльца, но это было и к лучшему: с обратной стороны особенно жутко выглядели руины заброшенного завода.
Никогда бы Кайса не решилась на это путешествие, если бы не идиотка Ритка. И ещё обида гнала её вперёд. Все они опять забыли про Кайсу, а она вот сейчас придёт и спасёт обожаемую Ниру. Тогда будут знать! Удивляться, как Кайса смогла сама пробраться на дискотеку, и восхищаться её смелостью. И Гордей наконец-то посмотрит на неё совсем другими глазами…
Кайса шла, ощупывая гладкие стены, по бесконечному коридору. Не может быть, чтобы только от страха казалось, что она идёт уже больше получаса. Всё помещение бывшей столовой не могло тянуться так долго. А уж коридорчик из подсобки в зал…
Она уговаривала себя ещё немного потерпеть, и тогда появится свет. И музыка. Кайса поняла, что здесь на удивление тихо.
Даже не сообразила, в какой момент в нос шибануло запахом влажного ила, а вытянутые руки упёрлись во что-то мягкое и скользкое. Пронзительный ужас сковал её, не позволяя даже закричать. Руки словно прилипли к живому, внезапному, непонятному. Тому, что надвинулось из темноты.
Тихий смешок раздался над головой, а волосы тронуло чужое дыхание. Тот, кто смеялся и дышал, провёл прохладной рукой по её щеке. Прикосновение было нежным, почти невесомым. Как будто прохладная тень упала на лицо в самый разгар зноя. Кайса непроизвольно потянулась вслед за этой ладонью, хотелось продлить ощущение. Пойти следом за прохладными, сильными пальцами, окунуться в податливую влагу.
Вода как парное молоко, и освежающий ветерок колышет тень листвы, опрокинутой на гладь. Стало легко и свободно, словно на ней не было ни джинсов, ни ветровки, ни кроссовок, сковывающих ноги. Даже кожи, казалось, уже не существовало. Только душа – лёгкая, невесомая. Кайса почувствовала, как вода касается щиколотки, поднимается до колен, обволакивает бёдра, плещется у груди, томно лаская обнажённые соски.
Она стала мягкой, как пластилин, никогда прежде с Кайсой не бывало такого.
– Пшшш, – сказала влажная, ласкающая темнота. – Чужжжаяяя…
Нежность исчезла. Кайса снова стояла в слепом и пыльном коридоре прачечной, в кроссовках и ветровке, накинутой на всякий случай и ещё в целях конспирации: у ветровки имелся капюшон, скрывающий лицо. Что-то незнакомое разлилось томлением внизу живота.