Ястребиная охота. Хоккей – это жизнь - стр. 44

Я аж взвыл от такой угрозы. С обезьянами вместе мне оставаться не хотелось, это Алина их любит, визжит, когда видит, а я думаю, что с этими тварями точно ужиться не смогу. Так что лучше уж на Арену пока не ходить, а мне так с ней и вовсе катастрофически не везет. И ведь предчувствия были с самого начала дурные, только кто собак слушает-то? Потом так и получается все.

В парке было тихо и спокойно, настоящее Бабье лето, солнце, птички, даже мои любимые бабочки пролетали.

– Мы с тобой отделались легким испугом, – заявила Алина, когда уселась на лавочку. – Напишу – ка я стихотворение про Арену. Ведь этого он мне делать не запрещал, а что не запрещено, то разрешено.

И она написала, пока я воробья гонял и резвился, радуясь солнцу и теплу. Стихотворение так себе, потому что там все про Арену и ничего про меня не было. А разве может быть хорошим стихотворение, если там ни слова про собаку? Нет, оно не может быть хорошим, это я вам говорю.

– Про тебя я завтра напишу, – успокоила меня Алина, – это чтобы нас с тобой в полиции не опознали и в обезьянник не посадили.

И она написала, ну а мне своего стихотворения придется подождать до завтра

Пока я стихотворение слушал, мимо нас проехал парень какой – то верхом на коне. Не полицейский, а просто парень катался на коне, и даже улыбнулся свысока.

Я взвыл прямо, намекая на то, что нам надо украсть этого коня и забрать с собой, ну чтобы болеть вместе с ним завтра против коней.

– Да поняла я тебя, – заявила Алина, – ты так и хочешь, чтобы мы в отделении полиции завтра хоккей смотрели. Знаешь, что за этого коня нам светит. Мне и две жизни работать надо, чтобы за него рассчитаться, это же породистые и дорогие кони.

Это напоминание пыл мой остудило, но мы зашли в магазин игрушек, который был недалеко от парка, выбрали и купили плющевого коня, и только потом отправились домой.