Ясновельможный пан Лев Сапега - стр. 7
Этому исследователю не откажешь в здравомыслии. Глубже изучая жизнь и деятельность ясновельможного, соглашаешься: в нем есть чем восхищаться и есть что порицать. Самой положительной оценки заслуживает его государственный размах в борьбе за Великое княжество Литовское как независимое государство, желание защитить честь белоруса перед другими народами, попечение о национальной культуре (он собрал богатую библиотеку, построил множество храмов, опекал художников, издателей). Но ни в коем случае нельзя отрицать иного Сапегу. Того самого, который, казалось бы, следуя букве закона, подавлял любое выступление, по его мнению, угрожавшее безопасности Княжества; который жестоко расправлялся с бунтовщиками: четырем руководителям восстания 1606 – 1610 годов в Могилеве отрубили головы [28, с. 86 и 120], в ноябре 1623 года за убийство полоцкого и могилевского архиепископа Иосафата Кунцевича к смертной казни было приговорено девяносто четыре человека, правда, семидесяти четырем из них удалось сбежать [40, с. 111]. С одной стороны, Лев Сапега был уверен, что даже самые жестокие приговоры будут одобрены не только королевской властью, но и святым костелом. А в дипломатической игре, которую он тогда затеял, такая поддержка была необходима. С другой, он понимал, что массовое убийство, пусть и согласно букве закона, не добавит ему популярности ни в народе, ни тем более в истории. Понимал это и В. Короткевич, когда в уста своему герою вкладывал слова: «За этот день на меня столетиями будут вешать всех собак» [29, с. 122] (пер. наш – Л. Д.). Но отказаться от наказания – бросить тень на церковную унию, дело, которому он отдал много сил и энергии. Наказание в Витебске, введение Брестской церковной унии и воинские походы в Московию – это те лакмусовые бумажки, которые дают основание одним произносить имя Сапеги с придыханием, а другим – с не меньшим энтузиазмом унижать его. Однако, как бы то ни было, над всеми устремлениями Сапеги преобладала забота о родине, попечение о ее будущем.
Раньше перед историками и писателями стояла задача вернуть это славное имя из исторического небытия, доказать, что в истории Беларуси Сапега должен занимать самое почетное место. Теперь же необходимо, наконец, расставить точки над «i» в спорных вопросах. Если не разгадать все загадки, связанные с его именем, то хотя бы дать исчерпывающие комментарии с точки зрения национальной исторической науки. Правда, здесь есть свои сложности.
К превеликому сожалению, основной источник информации о жизни и деятельности Л. Сапеги недоступен широкому кругу исследователей: на белорусском языке Метрика ВКЛ до сих пор полностью не напечатана, а привлечь издания на латинском, шведском и других языках зачастую не позволяет языковой барьер. Ведь ни для кого не секрет, что обычный для времен Сапеги уровень образования, который предусматривал знание двух-трех иностранных языков в качестве минимума, в наше время для большинства остается недосягаемым.