Ясновельможный пан Лев Сапега - стр. 35

В Москве же очень активно готовился Земский собор. Кандидатура Федора на нем была поддержана, тем самым были подтверждены и полномочия правительства во главе со Щелкаловыми и Годуновым, стоявшими за спиной Федора Ивановича. 31 мая 1584 года состоялась торжественная коронация Федора в Успенском соборе Кремля. Сапега на ней не присутствовал, а потому был лишен возможности насладиться этим действом, которое, как и следовало ожидать, не обошлось без скандала. Не дождавшись окончания церемонии, уставший от ее продолжительности Федор передал шапку Мономаха князю Мстиславскому, а тяжелое золотое яблоко (символ государства) – Борису Годунову, чем привел всех присутствующих в крайнее замешательство.

Наконец гонцы вернулись из Речи Посполитой. По их словам, Измайлов, посол московского двора, который отправился вместе с ними, на приеме у короля вел себя очень скромно, уступал требованиям относительно церемониала, беспрестанно подчеркивал, что московские властители всегда желали мира между странами. И, что стало неприятным сюрпризом для Сапеги, предлагал Измайлов грамоты, гарантирующие неприкосновенность новому послу в Московию. Не заслуживающим доверия юнцом показался Лев Сапега Андрею Щелкалову. Поэтому последний и потребовал «великих литовских послов». Литовские паны-рада, а прежде всего Николай Радзивилл Сиротка, отвечали Измайлову: «Король к государю вашему послов своих слать не хочет, потому: государя нашего посол Лев Сапега и теперь у государя вашего в Москве, а теснота ему великая… с двора литовского человека никакого не спустят, корм дают дурной; литовского посла держат хуже других всех послов: в такое государство никто ни захочет идти в послах, а государь наш силой никого не пошлет… Государя нашего посол теперь на Москве и государь бы ваш отпустил его, да за ним бы своего посла к королю прислал, и государь наш станет советоваться со всею радою и землей, как ему с государем вашим вперед быть, – продолжал с горячностью Сиротка. – Государь ваш молод, а наш государь стар, и государю вашему пригоже к нашему государю писаться младшим братом, да и Смоленска и северских городов государь ваш поступился бы» [123, с. 197, 198]. В этих словах был неприкрытый план действий: вернуть посла, провести сейм и принять решение о войне. Такой поворот событий московитов никак не устраивал.

Лев Сапега тем временем обдумывал, как ему держаться на официальном приеме, который вот-вот должен был состояться. Взвесив все за и против, молодой дипломат пришел к выводу, что нужно быть решительным, даже дерзким. Только такая тактика может привести к победе. Во-первых, пусть он и не очень знаменит, личность посла священна, поэтому немного нахальства не помешает. Во-вторых, судя по всему, московиты сейчас чувствуют себя неуверенно. Желания воевать со Стефаном Баторием у них нет, и об этом свидетельствовала угодливость Измайлова в Варшаве. В-третьих, между московскими властями предержащими по-прежнему нет согласия. Лев Сапега писал в донесении королю: «Вот и сегодня я слышал, что между ними были большие споры, которые едва не вылились во взаимное убийство и пролитие крови» [116, с. 25].