Ящик водки - стр. 42
– Ну да, наши как бы хотели быть святей папы римского. Вроде у них халтура, а нам так нельзя… С брагой еще что? С ней нельзя медлить, надо выпить вовремя – когда перебродит, она уже никакая. Горьковатая.
– На этой стадии она похожа на сухой херес.
– Это зависит от добавок. Если брага чисто хлебная, она только хлебом пахнет… Еще в тот год я открыл «Гавана клаб». В расчете градуса на рубль он был даже эффективней «андроповки».
Комментарий Свинаренко
На 83-й пришелся пик моего пьянства. Это я помню очень отчетливо, поскольку в 84-м – накануне «сухого закона» – резко сократил потребление алкоголя на свою душу, потому что дальше так жить было нельзя. (Это было первое решительное сокращение из последовавшей за этим череды.) Сам я тогда не гнал, пил главным образом казенную и портвейн типа «Кавказ». Отчетливо помню, он до сих пор стоит у меня во рту, вкус теплой водки, которой выпиваешь граненый стакан и после заедаешь теплым же куском розовой вареной колбасы на куске крошащегося черного хлеба. Жил я тогда, как и заметная часть советского народа, по такой схеме: с утра на работу, в 11:00 опохмелка, далее трудишься, а в 18:00 – в магазин, и вперед… Потребление шло так часов до двух-трех ночи, с походами за водкой к таксистам и в ресторан, – ларьков же не было круглосуточных. За столом обыкновенно происходило обсуждение прочитанных книг и рассказывание поучительных историй из жизни (из широкого, но все же довольно ограниченного ассортимента), а также уговаривание девушек – это все наподобие «Декамерона». Было в целом весело и поучительно, но крепло ощущение, что жизнь проходит незаметно и зазря. Каждый день одно и то же. Виделось будущее – я лет через двадцать: спивающийся интеллигент сидит на голом матрасе, кинутом на железные кроватные пружины, кругом раскиданы разрозненные носки; он один, в комнате бедно, на полке драгоценные надоевшие книжки, денег нет, всем должен, начальство – тупые твари, за окном – какие-то сараи, воняет жаренным на маргарине хеком…
А хотелось замутить какой-то великий проект! Но когда выпьешь, вроде и ничего, легчает. Похоже, эту схему и укреплял своей дешевой водкой Юрий Владимирович…
– А ты по сколько тогда пил?
– Ну, мы с товарищем могли бутылочку усидеть. Один я пол-литра тогда выпить не мог, это было бы для меня слишком. Да и сейчас слишком…
– Мне сейчас пол-литра тоже слишком, а тогда и литр хорошо шел. Весело было! Пили помногу. Работа журналиста-агрария к этому располагала. Бывало, приезжаешь в колхоз на «козле», чтоб сочинить бессмертный текст вроде: «Вместе с тем оставляютжелать лучшего темпы кормозаготовок. На голову КРС заготовлено по 13 ц условных кормовых единиц, в то время как…» А там председатель ожидает, стол накрыт, сало порезано, водка охлаждена, буфетчица накрашена, сиськи вывалены. Хотите, говорит, тут пообедаем, а нет, так на речку… Был у нас старейший журналист по кличке Бобер. И вот его жена на двадцать пятом году семейной жизни узнала, что, кроме зарплаты, бывает еще и гонорар. Она что-то такое подозревала, потому что зарплату всю до копейки мужик отдает, а каждый день пьяный. Но у него была отмазка – что ему из уважения за так наливают. Причем ему и из уважения тоже наливали! Жена, значит, узнала, вычислила гонорар, помножила его на двадцать пять лет и пришла в ужас. И вместе с тещей вломила своему Бобру. И выселили его. После чего теща выиграла в лотерею «Волгу». Назло зятю.