Ящик с проклятием - стр. 5
– Чего ей стучаться, будто она разрешения просит?
– Избави нас боже от излишне умных детей, – закатила глаза мама.
Сеп вгляделся в её лицо. Покрасневшие опухшие веки, бледная кожа…
– Ты себя хорошо чувствуешь? Почти ничего не ешь.
– Конечно, хорошо.
– То есть это не как тогда…
– Нет! – твёрдо отрезала мама. – Вовсе нет, я в порядке. И помни, у меня сегодня двойная смена, так что пообедаешь сам.
– Всё равно я после школы работаю. Перекушу у Марио.
– Нельзя каждый день есть чипсы, возьми что-то полезное. И не надрывайся столько. Надо иногда расслабиться.
– И как же?
– Не знаю. Тебе пятнадцать лет. Посмотри фильм. Сходи погуляй.
Сеп, что водил пальцем по краю чашки, поднял глаза.
– С кем?
– Ну а куда подевались все те ребята, с которыми ты бегал? Тот мальчик с лошадиным именем, та спортивная девочка?
– Аркл и Лэмб?
– Точно, Аркл! – щёлкнула пальцами мама. – Я всё думала Шергар. Кто ещё был?
– Хэдли. И Мак. Сто лет с ними не гулял. Стоило нам снова пойти в школу, и они просто… вернулись к своим настоящим друзьям. Ни словом со мной не перекинулись. Даже друг с другом. А чего ты про них вспомнила?
– Не знаю, – пожала плечами мама. – Просто сон привиделся накануне… словно они пришли к нам, постучались в двери, спрашивали, где ты. Вот и вспомнила, когда проснулась. Вроде славные ребята. Они же по-прежнему ходят с тобой в одну школу?
– Ну да. Мы пересекаемся на английском – ведь другой школы на острове нет.
Мама уставилась в свою кружку.
– Не все здесь остаются.
– Там полная стипендия, покрывает все расходы на обучение, – после паузы сказал Сеп.
– Ты знаешь, что не деньги меня волнуют, просто… школа-интернат? Ты же можешь доучиться здесь, а потом поступить в университет на материке. Все обзаводятся друзьями в университете.
– Прямо все?
Она вздохнула.
– Знаю, тебе пришлось нелегко, мой храбрый мальчик. И ты никогда не мог усидеть на месте. Поедешь в город, тебе там понравится. И не захочешь возвращаться.
Сеп терпеть не мог, когда мама подчёркивала его так называемую храбрость. Какая там храбрость, он просто терпел жизненные невзгоды – всё равно что восхищаться скалой, торчащей посреди прилива, будто у неё есть выбор. А главное, Сеп не хотел, чтобы ему приходилось проявлять стойкость, – он хотел жить легко, радостно, не прилагая особых усилий. Как все остальные.
– Может и не получиться, – сказал он.
– Знаю, сынок, знаю.
Мама снова поперчила яйцо, но не притронулась к пище. Повисшее молчание изредка нарушало шипение рации. Казалось, усилия мамы сдержать эмоции так же скручивают воздух, как сильные руки, выжимающие мокрую тряпку.