Ярость валькирии - стр. 27

– А-а-а, чтоб тебя! – рявкнул Кречинский, подхватил заляпанную краской табуретку и принялся крушить направо и налево все подряд: посуду, бутылки, жалкое подобие мебели. Пострадали даже подрамники. Единственное, чего он не коснулся в припадке ярости, – наброски и эскизы будущей картины. Хотя некоторые ему очень хотелось порвать на куски…

Обессилев, он свалился на диван, уткнулся лицом в подушку, но тут зазвонил домашний телефон. Трезвонил он долго и требовательно. Владимир с трудом поднялся и взял трубку, в которой тотчас заверещал женский голос. Вера! Она что-то кричала ему в ухо, но он плохо понимал, что именно. В этом голосе сконцентрировалось все самое худшее, что было в его жизни: некрасивая и склочная жена, полоумная теща, которая все жила и не собиралась помирать, вечное безденежье и жалкие перспективы на будущее.

– Хорошо, понял! – Он наконец сумел вклиниться в поток звуков, исторгаемых трубкой. – Скажи, куда подойти? – и через пару мгновений опустил трубку на рычаг.

А еще через какое-то время уже крепко спал на диване и видел во сне нагую красавицу валькирию, которая неистово отдавалась ему на медвежьих шкурах в чертогах Валгаллы.

Владимир стонал, скрипел зубами, хватался за спинку дивана, затем затрясся, как в лихорадке, сник и затих, а вскоре разразился могучим храпом.

– Ты несносный человек, Кречинский! – Вера утомленно откинулась на спинку стула и обмахнула лицо папочкой для меню. – Я полночи не сплю, поднимаюсь затемно, еду через весь город, чтобы объяснить очевидное, а ты включаешь тормоз и пытаешься убедить, что ты умнее меня? Какие, к черту, валькирии? Что за Валгалла? Ты бредишь, дорогой? Кому они нужны, спрашивается? Ты что, в Швеции живешь или, как ее, в Норвегии? Выгляни в окно! Как эта страна называется?

Владимир скривился, поднес чашку к губам и с шумом втянул остывший кофе.

– Что за гадость? – произнес он с омерзением и поставил чашку на стол. – Знаешь, что с утра я эту бурду не пью!

И с тоской посмотрел в сторону барной стойки. Но было слишком рано, и алкоголь еще не продавали.

– В курсе я, в курсе, что мы пьем по утрам! – рассердилась Вера. – Но ты мне нужен трезвым, поэтому выпьешь кофе ровно столько, сколько нужно, чтоб прочистить мозги. Пойми, наконец, придется расписывать фойе и фронтон Центра народного творчества! Должна быть концепция, в которую твои валькирии не вписываются! Нужны национальные мотивы, понимаешь? Пантеон славянских божеств, как тебе?

– Неплохо, – вздохнул Кречинский, – но я совсем не в теме! Притом у меня лишь заготовки, женские портреты, карандашные эскизы, кое-какие этюды… Конечно, все это можно приспособить, пересмотреть, привязать к идее, поменять замысел, но это ж халтура получится! Вера, как ты не понимаешь!