Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - стр. 37
– Бил! – тряхнула головой Кира, – Она изводила Косту ревностью! У Светки на эту тему была паранойя. Она на женщин смотрела, причём на любых, с точки зрения, спал её муж с ней или нет. Коста для Светки был равен жизни. В последний год у них что-то происходило, но подруга замкнулась, на контакты ни с кем из нас не выходила. Естественно, что у них там было мы не знали. У Косты обнаружили неполадки с предстательной железой. Его полгода в Сартове не было. Мотался между Москвой и Израилем. Светка детей по бабушкам растащила и зависала на телефонах. Косту вылавливала. Он вернулся и домой почему-то не поехал. Жил в офисе. Пристроил рядом что-то вроде личных апартаментов. Светка истерила. На работу ходить перестала. Коста сам почти не приезжал, присылал нарочного с продуктами.
– Она разве работала? – удивлённо спросил Роман.
Кира кивнула:
– Это мы её уговорили. Дети в школах, а Светка одна как сыч по своему замку болтается, прислугу по углам гоняет.
– В какой организации она работала? – выдохнув в форточку струйку дыма, спросил Михаил.
– Где она без образования могла работать? Горничной в ведомственной железнодорожной гостинице. Сутки дежурит двое дома. Работа не ахти какая, но в коллективе.
Михаил, докурив сигарету, вернулся, сел на диван рядом с женой, спросил:
– Как Константин Тодуа относился к столь не пафосному статусу своей второй половины? Горничная в гостинице? Его жена! Для Косты это катастрофа, как он терпел?
– Светка не говорила, а он не интересовался. Подруга не носила его фамилию. Как была Кобзарь, так и осталась. И это вовсе не её идея. Константин до свадьбы уведомил будущую супругу, что фамилию Тодуа нужно заслужить. Получается она так и не заслужила.
– Когда вы с ней последний раз встречались или говорили? – уточнил Михаил.
– Ой! – Кира взмахнула рукой, – на последних ежегодных посиделках в «День святого Валентина». Это почти полтора года назад, а разговаривали по телефону за три дня до трагедии, – Кира замолчала, задумалась вспоминая. Затем суетливо застрекотала, – нет… нет… ничего особенного она не говорила. Сообщила о выписке из больницы. Вроде с лестницы упала, ребро сломала. Голос у неё был спокойный, но какой-то тусклый. Я попеняла, почему не сообщила? Светка вдруг вскрикнула, сказала, будто молоко на плите убежало, трубку отключила. Мне тогда показалось, она специально разговор прервала, вероятно, устала.
За окнами потемнело, усилился ветер. На улице зажглись фонари, их свет выбелил половину сада. Вторая половина погрузилась во мглу, и каждый сидящий в гостиной, видел в этом сумраке оживавших ночных призраков. Ольга поспешно встала с дивана, быстро подошла к окну, резкими движениями задёрнула тяжёлые занавеси, не любила она темноты особенно во время тяжёлого и неприятного разговора. Михаил тоже поднялся, пошёл по залу, включил дополнительный свет, стало спокойнее.