Японский ковчег - стр. 35
Как человек сугубо мирный, поборник русской духовитости и, к тому же, соавтор Федора Михайловича Достоевского по нескольким шедеврам, профессор Мияма не видел никакого резона в налаживании контактов с информационным агентством такого рода. К счастью, человек в черном оказался не гангстером, а все лишь сыщиком, так что угроза прямого насилия исключалась.
– Я же сказал вам, любезный, что у меня на сегодня другие планы, – сухо заметил он. – Давайте как-нибудь в другой раз.
– Вот как? Значит, на беседу с русским резидентом Рюминым у вас, сэнсэй, время есть, а на приватный разговор с соотечественником нет? Или вы ждете, что вам заранее предложат плату за ваши услуги? А вот эти кадры вам ни о чем не говорят?
Утида достал из кармана айфон, провел указательным пальцем – и на экране показался интерьер таверны «Кусинобо». Далее следовала полная запись их беседы с Рюминым. Мияма не стал смотреть до конца. Но было очевидно, что в финале присутствует и акт передачи конверта…
– Хорошо, – обреченно согласился профессор. – Я еду с вами.
Ехать пришлось не так уж далеко – во всяком случае не так далеко, как ожидал Мияма. На следующем перекрестке они свернули налево мимо отеля Ибис и через два квартала углубились в лабиринт улочек, которые вели к мемориальному храму Ноги Марэсукэ, культового героя русско-японской войны. Всенародную любовь и почитание генерал снискал не столько своими победами, сколько ритуальным харакири, которое он совершил в знак траура по усопшему императору Мэйдзи.
Мияма уже предположил, что его ведут в храм патриота и мученика Ноги, чтобы там заставить во всем публично признаться и покаяться. После чего, конечно, для поборника неисповедимой духовитости оставался бы единственный выход – последовать за Ноги, чтобы в ином рожденье замаливать свои грехи. Однако опасения не оправдались. Пройдя по живописной тропинке мимо храма, агент третьего ранга Утида позвонил в дверь неприметного двухэтажного особнячка под черепичной крышей. Дверь открылась, пропуская гостей, и сама бесшумно закрылась за ними. Они прошли в гостиную с плотно задвинутыми портьерами. Комната была декорирована и обставлена в стиле Ар-нуво. На стене висела картина в ажурном багете – Климт, как догадался Мияма. На мраморной каминной доске стояла ваза темного матового стекла с античным рельефом, в которой наметанный глаз профессора узнал работу Рене Лалика. Едва ли это были подделки…
Утида махнул рукой в сторону кожаного кресла, предлагая садиться, а сам, вероятно, пошел докладывать. Несколько минут прошло в напряженном ожидании. Слышалось лишь легкое шуршание работающего кондиционера. Наконец в коридоре раздались шаги, и в открытую дверь слегка семенящей походкой вошел человек невысокого роста и приземистой комплекции с крупной лысоватой головой, которая, казалось, была ему слегка не по размеру. Широкое круглое лицо с припухлыми скулами, утопленным носом, большим ртом, едва заметными щелочками глаз и мясистыми ушами неправильной формы служило живым свидетельством прямой генетической связи населения японских островов с континентальными прародителями монголоидной расы, а коротких кривых ног и прочих дефектов комплекции не мог скрыть даже безупречный коричневый двубортный костюм. Рослый и породистый Мияма, которому в молодости даже предлагали сниматься в роли героя-любовника в одном популярном порно-фильме, соотечественников такого имбридинга недолюбливал, считая их вырожденцами.