Янтарные цветы - стр. 25

Мне не хотелось никому об этом рассказывать, потому что моя жизнь только начала возвращаться в некое подобие нормального русла. Психотерапия закончилась, Террел Дарси Гудвин сидел в тюрьме. Отец впервые после смерти мамы познакомился с женщиной.

В тот день я обнаружила в земле еще один сюрприз – какой-то твердый оранжевый предмет. Пузырек из-под лекарства. Этикетка сорвана, крышка с защитой от детей.

Чарли врубила музыку погромче. Бит просачивается сквозь стены, но не может заглушить слова, нацарапанные на клочке бумаги:

Когда он выходит из кабинета, я провожу пальцем по трем пухлым угольным карандашам, прохладной металлической спирали блокнота, бумажному стакану с водой, кистям и узкой коробочке с красками (крышка открывается со скрипом). Врач четыре раза повторил последовательность цветов слева направо: черный, синий, красный, зеленый, желтый, белый.

Можно подумать, есть разница, какой цвет я выберу! Надо намешать из этих красок фиолетовую и серую, оранжевую и голубую… Цвета синяков. И закатов.

Я уже не впервые рисую вслепую. На прошлом занятии он проткнул карандашом листок бумаги – получился своеобразный зонтик, чтобы можно было взять карандаш в руку, но не видеть, что рисуешь.

– Такие примитивные рисунки – самые информативные. Глаза для этого не нужны. Начинай с краев листа и двигайся к центру.

Я помню цветочный орнамент, выгравированный по краю планшета для бумаги, и свои липкие от пота и шоколада пальцы, но не помню, что нарисовала в тот день.

– Воспоминания – не компостная куча, – сказал врач, подводя меня к столу. – Они не разлагаются.

Я отлично понимала, какого результата он хочет добиться этим упражнением. Главная цель – не излечить слепоту, что вы! Ему хотелось узнать, почему моя щиколотка раздроблена и какое орудие оставило полукруглый шрам под моим глазом. Он хотел, чтобы я нарисовала лицо.

Конечно, он ничего такого не говорил, но я-то знала.

– Здесь у нас – огромное хранилище данных. Неисчерпаемое. – Врач постучал меня по голове. – Надо просто-напросто открыть все ящики и как следует в них покопаться.

Еще один бесценный совет из серии «помоги себе сам» – и я бы заорала, честное слово.

Слышно, как за дверью бормочет отец – размытые слова, будто написанные тупым карандашом. Оскар устроился в пещере под письменным столом и положил голову мне на ноги. Приятная тяжесть – как мамина рука на плече. Сквозь дверь доносится голос врача. Они беседуют о боксе, как будто мир в полном порядке.