Янтарь. Вирус бессмертия - стр. 10
Водопьянов одним движением закрыл ноутбук и, указав взглядом на место за столом, перегнувшись через стол, положил какую-то бумагу.
– Здравствуйте. Подписывайте, Трофим Аристархович, – его голос, лишенный эмоций, звучал буднично.
Трофим сел, взял листок и по возможности быстро прочитал. Выговор, или объяснительная, или что бы там ни было не являлись для него неожиданным, но тут черным по белому под словом «заявление» было написано: «Прошу перевести меня в НИИ Ладога для продолжения научно-исследовательской деятельности». Научно-исследовательский институт Ладога ученый знал прекрасно, то еще тухлое место. Конечно, говорят там тоже много что сделали специально для ветки некробиологии, даже целый этаж вроде как отвели и оборудовали, но максимум, что там можно было сделать, это исследовать образцы тканей. Толку от этого на сегодняшний день было ноль. Все прорывы совершались здесь и сейчас в полевых условиях, на острие науки был он, Гудин, а сейчас его убирают из обоймы, когда он готов был сделать свой прыжок в мировую науку и практически претендовать, возможно, пусть и в самых смелых снах даже на Нобелевскую премию. Это было просто предательством со стороны Водопьянова. Потрясенный ученый несколько раз, не веря своим глазам, перечитал короткие строчки заявления.
– Нет… я не подпишу это. Это… это… – с трудом подбирая слова, проговорил ученый, борясь со вспышками ярости и отчаяния, пытаясь нащупать почву, уходящую из-под ног. Водопьянов ничего не говорил, через амбразуры сощуренных глаз наблюдая за переводимым им в тыл сотрудником. – Это неправильно. Это… я не смогу заниматься наукой в Ладоге, – наконец сформулировал хоть что-то Трофим.
– Напрасно, Трофим Александрович, вы думаете, что Ладога отстает в чем-то от Янтаря. Там прекрасная научная база. Работа ведется параллельно вашей, отчеты присылаются к нам. Очень серьезные работы. Вот Алексей Иванович регулярно сравнивает работы и делает нужные выводы, а вы ими даже не интересуетесь. Подписывайте, Трофим Аристархович, все уже решено, вертолет будет к пяти часам. Подписывайте, – уверенно, голосом, заканчивающим разговор, сказал Водопьянов.
Трофим взял ручку, но рука до тошноты не поднималась к своей фамилии, напечатанной на листе.
– Это все за то, что я вышел за пределы лагеря? – чувствуя в душе зарождающуюся бурю неповиновения и бунта, спросил Трофим.
– И это тоже, вы неоднократно нарушали общий порядок комплекса, мы не единожды вели с вами беседы здесь, в этом кабинете, – голос директора был тверд, но вдруг смягчился, став почти отеческим. – Вы поймите, Трофим Аристархович, мы не можем позволить себе потерять такого ценного сотрудника. Вы человек увлеченный, я не виню вас, более того, будь я столь увлеченным своим делом, как и вы, я бы тоже покидал пределы комплекса, возможно, даже забыв предупредить об этом нашу систему безопасности. Понимаете? Если мы потеряем нашу путеводную звезду в этом направлении науки, меня же не простят.