Янмэйская охота. Том II - стр. 29
– А допускаете ли вы, капитан, что любовь Менсона к владыке Адриану имела вовсе не целомудренный смысл?
– Я никогда так не думал! Допустить подобную мысль – запятнать честь владыки!
– Суд вовсе не предполагает, что владыка отвечал на чувства Менсона. Напротив, суд высказывает допущение – внесите это в протокол сугубо как гипотезу – что владыка отверг неправедную любовь шута. Что могло стать причиною мести последнего.
Это был первый миг, когда смешливая гримаса слетела с лица Менсона. Перемена – от смеха до боли – случилась так быстро, что никто не успел заметить и удержать шута. Он сорвался с места и бросился к судейскому столу:
– Старый хрыч! Проглоти язык, подонок!
Приставы поймали его всего за шаг от цели, когда кулак шута уже летел к носу Кантора. Шута оттащили в сторону, скрутили, защелкнули в кандалы. Он бился, как бешеный зверь, и орал:
– Мрази! Гнусные твари! Все втопчете в грязь!
Его швырнули на место, пристегнули к стулу и плеснули в лицо водой. Менсон рванулся еще пару раз, и, поняв тщетность попыток, заплакал.
Председатель суда ничем не выразил торжества, кроме одной чуть приподнятой нотки:
– Суд доказал то, что требовалось. Ответчик выказывает резкую неконтролируемую эмоциональную реакцию, связанную с любовью к покойному владыке. Чувство такой силы вполне может толкнуть человека на преступление.
– Вы не смеете говорить о недоказанном факте! – воскликнул Франциск-Илиан, также утративший хладнокровие.
– Ваше величество, суд считает абсолютно доказанным фактом, что ответчик был способен совершить преступление под влиянием чувства. Суд не утверждает, что ответчик совершил его, а отмечает лишь потенциальную возможность и наличие мотива. Является ли лорд Менсон убийцей в действительности – покажет обвинитель после обеденного перерыва.
Ворон вмешался с тревожной поспешностью:
– Ваша честь, обвинитель просит отложить начало процесса на следующее заседание. Сегодня потрачено много времени, а показания главных свидетелей весьма обширны.
– Тем более, имеет смысл поскорее перейти к ним. Суд продолжит слушание сегодня. Разумеется, если владычица утомлена, суд продлит перерыв на достаточное время, чтобы ее величество отдохнула.
И вот скамью заняли главные свидетели истца – четверка альмерских рыбаков, лично видевших гибель императора.
Заранее обдумывая дело, Эрвин был почти уверен, что эти парни – никакие не мужики, а наемные солдаты или даже рыцари графа Эрроубэка, устроившие обрушение моста. Однако теперь, увидев их воочию, он усомнился в своих выводах. Четверо настолько походили на мужиков, насколько это вообще возможно: бородатые, коренастые, чумазые, с широкими бесхитростными лицами, ясными и глупыми глазами. Войдя в зал и одолев первую робость, они привели себя в порядок согласно собственному разумению: как можно туже затянули пояса, одернули рубахи и пригладили волосы руками, поплевав на ладони. По пути мимо лордов гнули спины на каждом шагу: «Премного здравия вашей светлости!» В присутствии владычицы держались с наивным подобострастием: по любому поводу били поклоны, осеняли себя священными спиралями и не могли отвести взгляда от Минервы. Обращение «ваша честь» давалось им с трудом, судью Кантора они, вопреки процедуре, называли господином судьей, а при любом удобном случае вворачивали «ваше величество», даже если обращались вовсе не к Минерве. Звались они: Джейкоб, Смит, Ларсен и Борода.