Янмэйская охота. Том I - стр. 13
Вот только он не имел способа осчастливить Низу. Он был прагматичным торговцем, крепко стоящим на ногах, чуждым всякого воздуха. Что он мог?
Дарил подарки – осторожные, без пугающей роскоши. Низа отвечала: «Спасибо, славный». Ни одна черточка не менялась в лице.
Кормил вкусностями, поил лучшими винами – Низа ела не ради вкуса, а про запас, на случай голода, и пила очень мало, чтобы никогда, ни в коем случае не утратить контроль.
Развлекал беседами – безнадежная затея. Говорил о себе – «Спасибо, славный». Спрашивал о ней – «Да, славный», «Нет, славный».
Показывал сад и поместье, невольно говорил то, что думал: «Здесь поменяем драпировку, сделаем зеленую с золотом… Фонтан починим… Павлина поселим, пускай себе ходит…» И, тьма сожри, сам себе становился противен. Чувствовал себя даже не свиньей, а слепым кротом в норе. Свинья лежит в грязи, но хотя бы видит небо! «Спасибо за рассказы, славный», – говорила Низа, и Хармону хотелось выть. Он не мог абсолютно ничего. Леди Иона смогла бы, и граф Виттор, и отец Давид, и Джоакин, и даже Молчаливый Джек! Хармон – нет. В поместье и городке и во всей долине имелась единственная живая душа, с которой Хармону хотелось быть рядом, и эта душа была безнадежно несчастна.
Однажды он спросил:
– Хочешь, я отпущу тебя на свободу?
То был абсурдный вопрос. Низе было некуда деться. Уйдя от Хармона, она погибла бы или снова была поймана и продана. Но от отчаянья он спросил, и Низа ответила очень зрело:
– Это не будет разумно, славный. Ваши деньги пропадут, а я умру. Если вы недовольны мною – скажите, и я буду работать больше.
То была весьма длинная речь. Растроганный, Хармон чуть не обнял Низу. Сдержался. Не нашел слов для ответа.
Приняв его молчание за упрек, Низа взяла щетку и принялась вычищать паутину по углам. Хармон остановил ее:
– Перестань, не нужно этого. Ты – не служанка. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
– Зачем, славный?
Он не смог объяснить. Низа вернулась к паутине.
Хорошо ли тебе живется, Хармон Паула? Скажи честно.
Однажды они вместе ужинали на балконе. Солнце садилось, домики по-особому розовели, журчала река. Хармону вспомнилось, как вместе с Полли гуляли в Лабелине, и как она пела «Балладу о Терезе».
– Мне одиноко, – сказал Хармон.
Тут же усомнился: имею ли я право жаловаться Низе? Ответил себе: конечно, еще бы! Я ее от смерти спас, кормлю и пою, а ей только и нужно, что жалобу послушать. И в следующий миг понял: нет, тьма меня сожри, как раз потому и не имею права! У Низы ведь нет выбора – слушать меня или к черту послать.
– Прости, – буркнул он, а Низа сказала: