Якудза, или Когда и крабы плачут - стр. 12
– Поди, в своей Москве не слыхал про Сиську? Но ничего, познакомишься еще. Он и не у таких козлов признанки выбивал. – И заржал радостно. – А знаешь, почему у него кликуха такая? Щас расскажу.
Уже не в состоянии скрывать свои чувства, Антон с ненавистью смотрел на глумящегося следователя, а тот продолжал заливаться, словно майский соловей.
– Сиська на ту пору еще Сиськой не был и только-только начал завоевывать авторитет. И вот в один из арестов его бросили в камеру, где такие отбросы общества собрались, что не приведи господь. Причем трое особым садизмом отличались. Всех первоходок они тут же на хор ставили, а потом уже отдавали другим попользоваться. Сиська, конечно, был про всё это наслышан, и когда его в ту камеру кинули, он вдруг вместо того, чтобы сказать положенное «Привет, братва», выдал нечто непонятное: «Ну что, детишки, дождались свою мамку?» Камера, естественно, онемела от подобной наглости, а он продолжал: «Вижу, что дождались. И молочка, поди, хотите? Но предупреждаю: сиська у меня одна, так что сосать ее будете по очереди».
– Ну, конечно, кто-то попытался прыгнуть на него, – продолжал изгаляться явно довольный Брыль, – но Сиська не был бы Сиськой, если бы не выбил кому-то зубы, кому-то ручонку попутно сломал. В общем, камера от него отступилась и признала своим паханом. Но с тех пор это погоняло словно приклеилось к нему. Сиська – и все тут.
Вороша в памяти весь этот кошмар, Антон вспомнил, как в глазах следака засветилось что-то садистское.
– Ну что, Крымов, убедил я тебя? Колись же, колись, тебе же лучше будет, а то ведь калекой после пресс-камеры останешься. – Однако, видимо поняв, что словами он ничего не добьется, оборвал свои увещевания и нажал истертую кнопочку вызова конвоя…
Что было после, даже вспоминать страшно. И лишь через кровавое марево пробивалась узколобая рожа капитана Брыля и его шипение, когда он совал в руку листок бумаги: «Пиши, сука, признанку! Пиши, а то ведь потом поздно будет». Что наступит потом, Седой мог только догадываться. Судя по всему, своим выстрелом в Чернявского он всполошил Мессера, которому необходимо было знать, кто конкретно в Москве стоит за этим покушением. Главное сейчас для следователя и тех, кто давил на него сверху, заставить назвать имя заказчика, ну а дальше… Так что надо было кончать игру в поддавки и навязывать капитану и его беспредельщикам уже свою игру.
…Крымов оторвал от бетонного пола окровавленную голову, чуть приподнялся, опираясь на руки, и с тупой бессмысленностью уставился на сидящих за грубо сколоченным столом сокамерников. Вспоминая уроки спецшколы КГБ СССР, когда его учили держать боль, он сконцентрировался, собрав в единый кулак всю свою волю, и вдруг понял, что в камере наступила гробовая тишина. Эти отморозки, руками и ногами которых следаки выбивали из своих подопечных чистухи и нужные им показания, смотрели на него, как на ожившее привидение, место которому уже заказано на кладбище. Нет, они не боялись крови и распухших от побоев рож. Они боялись живых и непокорных, вернее их мести, случись непредвиденное, и именно на этом он решил сыграть.