Якса. Бес идет за мной - стр. 17
Много месяцев Милош думал, молился и представлял, каким будет этот миг. Боялся боли и страданий; боялся собственной слабости, бессилия и сомнений.
Ничего такого не почувствовал. Все было так, будто он смотрел на происходящее со стороны. Словно он уже не находился в теле, а пребывал на прекрасных лугах у сбора Праотца.
Вот он падает на колени, склоняет голову…
И одновременно хватается за реликвию на груди, сжимает ее в руках, срывает с ремешка. Хватает, словно рукоять меча!
И летит, летит, воспаряет длинным прыжком с земли. Прямо на мрачного владыку.
Каган не смотрит на него. Слышен крик, запоздавший ор. Шум летящих стрел, бряканье закованных в железо стражей.
Но Милош летит быстрее, парит как птица, как орел…
Когда невидимый клинок разгорается бледной синевой, Горан Уст Дуум приходит в себя. Осматривается медленно, с презрением надувая губы; смотрит на червя, который посмел нарушить его покой. Теперь его глаза не черны. Милош видит круглые, расширяющиеся словно в бездну зеницы. Видит их движение, сперва медленное, потом ускоряющееся. Наконец лицо обращается в сторону врага. Каган открывает рот.
Наконец Милош видит страх. Ужас победителя степных народов, уничтожителя веры, неодолимого, крепкого и непобедимого.
И тогда убеждается, что каган – не бог, а его тело – столь же смертно, как и людское. Потому что невидимый меч втыкается в доспех, прокалывает пластины, рвет драгоценные сплетения кольчужных колец, входит глубже и глубже, до самого дна, до истины, что даже хунгур всех хунгуров может быть красен от крови.
А потом Милош снова стоит неподвижно среди кипени и ора, что взрывается вокруг. Сгибается, боясь боли, но не чувствует ее. В один миг, внезапно, в него втыкается столько клинков и стрел, что мир колышется и уплывает.
Наконец покой. После всех лет. На миг к нему вернулся образ Венеды и короткое сожаление, что все так закончилось…
– Они уступают! – кричал Брунорф, сварнийский оруженосец Лазаря. Одетый в стеганку и железные налокотники, он привставал в седле большого мощного жеребца, глядя над головами рыцарей и сражающихся. – Поддаются, господин, сбором Праотца клянусь!
– Хорошо! – выдавил Лазарь, бледный и напряженный, до боли сжимая левую руку на передней луке седла. – Трубите сигнал! Полк левой руки, Дреговия и Подгорица, в атаку. Монтане – в резерве! Ударим им во фланг, пробьемся на тылы и загоним диких хунгурских псов между холмами!
– Светлейший государь! – крикнул Домарат. – Это может быть ловушка! Позволь мне проверить!
– Не будет другого случая. Я сам поведу рыцарство в атаку.