Ягодный возраст - стр. 19
– Вот такой, деточка, вы мне и нравитесь. Умница! Но подождите, а как же пироги с капустой, рисом, яблоками? Мои-то, Максим с женой и детьми, лишь на следующей неделе из Штатов приедут. Эх, – она горестно вздохнула, – будь моя невестка чуть похуже, чем она есть, уж точно бы их развела. Вы с Максимом так подходите друг другу, он не Митя, мой младший, который живёт «без царя в голове», – и она, поднимаясь из кресла, опять горестно вздохнула.
Пока я одевалась в коридоре, она быстро нырнула на кухню и, продолжая сетовать на своего младшего, начала шелестеть бумагой. Я ещё не успела надеть ветровку, а Соломея Мефодьевна уже показалась в коридоре с бумажным пакетом в руках.
– Это пироги, – сообщила она, запихивая пакет в мою необъятную сумку. – Пусть Вадимушка порадуется, а то, раз бабушки нет, а маме некогда, получается, что ребёнок без пирогов растёт, а так не должно быть. Вот, – сказала она гордо и с трудом застегнула мою сумку.
Мы дружно, как сговорившись, посмотрели на мой значительно раздавшийся в боках баул, который я называю «дамской сумкой», а Соломея Мефодьевна – «тихим кошмаром», и, не выдержав, громко расхохотались.
Я с чувством чмокнула её в душистую щёку и, пообещав заглянуть к ней вместе с Вадимом во время отпуска, подхватила заметно потяжелевшую сумку и потянула на себя ручку входной двери.
– Забыла спросить вас, Соломея Мефодьевна, а кто сейчас живёт в двенадцатой квартире?
– К сожалению, не знаю, деточка. После того, как старик Иваницкий в прошлом году умер, так его дети квартиру сразу и продали. А уж как имущество делили, так это весь подъезд слышал, и как им не стыдно было? Вроде потом «новые русские» сюда въехали. Ремонт почти полгода шёл, а сейчас стало тихо. Никого не видно и не слышно. А что, деточка, что-то случилось?
– Нет, нет. Просто в былые времена туда почти через день ходила, а за последний год ни разу. Вот как-то и вспомнилось.
Ещё раз попрощавшись, я наконец покинула этот уютный уголок. Закрыв за собой дверь, развернулась лицом к лестничной площадке. Напротив была двенадцатая квартира, где полтора часа назад была приоткрыта дверь. Надо только поднять глаза и убедиться, что всё в порядке и дверь, конечно, закрыта, а затем, сделав соответствующие выводы (нервы, матушка, всё нервы), всё же отказаться от детективов и вернуться к умной, доброй, классической литературе (этим и займусь во время отпуска).
Глубоко вздохнув, я решительно подняла глаза. Дверь двенадцатой квартиры была открыта почти настежь. Мои ноги сразу налились свинцовой тяжестью, ладони покрылись каким-то противно липким потом, дыхание стало частым и прерывистым, а сердце колотилось с такой силой, что, казалось, оно сейчас выскочит и, как резиновый мячик, поскачет по ступенькам, как можно дальше от этого места.