Ядовитый поцелуй - стр. 1

У нее возникли странные ощущения во время полета: самолет нестерпимо гудит, а кажется, что он стоит на месте, при этом вибрирует все тело. Маргарита Назаровна взглянула на соседей по ряду – им хоть бы хны. И внук прилип к иллюминатору, что он там видит? Она вытянула шею, посмотрела вниз… Высоковато. Странно выглядит земля сверху – внизу одни квадраты. Странно и скучно, будто на ней нет ничего живого, особенного, прекрасного. Еще во время посадки двадцатилетний внук Егор спросил:

– Ба, ты боишься лететь?

– Нет, – ответила Маргарита Назаровна.

И улыбнулась, как улыбаются мудрые люди, видя суетность и нервозность молодых. Она всегда, когда ей задавали риторический вопроc – боится ли она чего-нибудь, отвечала одним словом «нет». И ни у кого не возникало сомнений, что это так и есть, потому что Маргарита Назаровна не бравировала – ей это ни к чему, она не хотела показаться лучше, чем есть, ее «нет» было скромным, но твердым и уверенным. А по идее, человек должен бояться, ну хотя бы потерять родных, если не боится потерять самое дорогое – собственную жизнь. Маргарита Назаровна считала, что потерь было у нее достаточно в свое время, к тому же без них прожить еще никому не удавалось, посему доживала свой век в покое и без страха.

Разумеется, во время полета она не ощущала комфорта, в семьдесят с хвостиком самолеты весьма неудобный вид транспорта. Но несмотря на то, что это быстрый способ передвижения, Маргарита Назаровна терпела неудобства, не доставая внука ворчанием, он сам время от времени интересовался:

– Ты как, ба?

– Нормально, – отвечала она, не открывая глаз.

И дремала, но Егор не оставил ее в покое, толкнул локтем:

– Ба, смотри, смотри!

– Господи, как напугал, – усмехнулась она, подавшись к иллюминатору. – Что ты там увидел?

– Птицы. Журавли летят.

Внизу маленькие точки, составляющие огромный клин, двигались в обратном направлении. Маргарита Назаровна откинулась на спинку кресла, произнеся с нежностью:

– К теплу летят. Как их много… Это хорошо.

Как тут не припомнишь детство? Слыша осенней ночью курлыканье, Маргарита выскакивала на улицу посмотреть, как птицы выглядят, ведь в той местности, где она росла, их редко удавалось встретить. Но ничего не было видно, а курлыканье раздавалось совсем низко, казалось, протяни руку – и заденешь крыло журавля. И вдруг слышала голос мамы:

– Темно, Рита, ты их не увидишь. Журавли приносят счастье, если селятся рядом с домом.

Шла война, а они летели. Потом настал мир, а они все летели. Грубо говоря, счастье проносилось мимо и очень высоко. Впрочем, никто не сумеет ответить, в чем оно состоит – счастье. Может, в том, что ты живешь…

По проходу между креслами шел седой пожилой мужчина. Где-то Маргарита Назаровна видела этого человека, но не могла вспомнить где, хотя быстро перерыла в памяти всех, кого знала.

Он шел с трудом, опираясь на трость, делая незначительные остановки и сосредоточившись на дорожке между креслами. Взгляд его блуждал, ни на ком не задерживаясь, мимоходом скользнул и по Маргарите Назаровне, после чего устремился вперед и… вернулся к ней.

Старик остановился, замерли и его глаза с отечными веками, дрогнули морщины, собираясь в один узел на скуластом лице, – он тоже вспоминал.

Первым его узнало сердце Маргариты Назаровны, тревожно екнуло раз-другой, на секунду замерло и застучало часто-часто. В то же самое время черты старика постепенно выправлялись в ее воображении, создавая другое лицо – молодое, дерзкое, непримиримое…

Старик сделал еще несколько неуверенных шагов, словно не он руководил ногами, задержался рядом с Маргаритой Назаровной и, чуть склонившись, всмотрелся в ее лицо с каким-то тупым недоумением. Ей стало не по себе от этого взгляда, пронзающего десятки прожитых лет, заглядывающего в душу, смущающего и тревожащего. Она уже хотела сказать старику грубость, хотя грубить – это не в ее духе, только чтоб он сгинул, как вдруг до нее долетел его шепот. Впрочем, это шептал не он, а прошлое: