Яд вожделения - стр. 9
Фролка замешкался, явно ушам своим не веря.
– Чего изволите? – пробормотал ошеломленно.
– Оглох? – грозно свел брови Никодим. – Желаю поглядеть, каков ты есть кобель. Правда ли то, что про тебя сказывают: мол, способен ты блуд чесать с утра до вечера и с вечера до утра!
– Так-то оно так, – пробормотал Фрол, все еще не в силах взять в толк: неужто всерьез говорит хозяин?! – Да я нынче как-то что-то не того… в хворости малость. Может, как-нибудь в другой раз, а?
– В хворости? – хмыкнул Никодим. – Ну, пустое дело твои хворости. Живот на живот – все заживет! Давай бери ее, Фролка, пока я добрый. Не запендрючишь нынче, другого раза может и не быть. Ну, кому говорю?
Фролка растерянно облизнул пересохшие от волнения и страха губы, и жалость мелькнула в его глазах, когда с распухшего, разбитого лица Алены глянули на него полные слез глаза, а окровавленный рот прорыдал:
– Нет, нет! Смилуйтесь, о, смилосердуйтесь надо мною! Какова радость вам в муке моей… О нет! Господи, где же ты?!
– Еще господа кличет, погляди-ка ты на эту бесстыдницу! – глумливо ухмыльнулся Никодим. – Что ль тебе двух мужиков мало – еще и третий спонадобился? Молчи, враговка проклятая! – С этими словами он задрал Алене на голову клочья рубахи, вскинул и крепко стиснул ее руки:
– А ну, Фролка, давай, не медли, пока я добрый! И гляди: не сможешь – вдесятеро твой долг надбавлю! Ты ведь знаешь – от меня не отбояришься. На правеж, на торговую казнь пойдешь, сдохнешь под батогами, как ее вон тятька! А исправно потрудишься – ей-пра, скощу должок!
Алена перестала дышать, и в наступившей тишине отчетливо услышала, как громко, жадно сглотнул Фрол. Похоже, угрозы Никодима уже были излишни: одного взгляда на нагое, беспомощное бабье тело достало Фролке, чтоб тела сего взалкать и решиться на богопротивное, нечеловеческое деяние.
Алена услышала еще шорох одежды, а потом Фролка вспрыгнул коленями на постель и, растолкав судорожно стиснутые ноги, вторгся в ее тело так грубо, что она не сдержала короткого болезненного крика, перешедшего в надсадные стоны.
Насильнику, впрочем, это было нипочем. Он давненько уже поглядывал на Алену с тайным вожделением и втихомолку завидовал хозяину, заполучившему не только имущество дочиста разоренного им простака, но и дочь красавицу, – и вот теперь она, беспомощная, в полной его власти! Фролка, зажмурясь, торопливо скакал к неудержимо накатывающемуся извержению, как вдруг кто-то вцепился в его спущенные портки и потащил:
– Хватит! Намиловался! Теперь пусти меня!
Едва не зарыдав от досады, на дрожащих ногах Фролка сполз с постели и с ненавистью уставился на хозяина. Верно, зрелище насилия возбудило того: взгромоздился на жену и долго старательно ерзал, пыхтя и ругаясь, а когда сполз на пол, на лице его было столь хмурое выражение, что Фролке едва удалось скрыть злорадную ухмылку.