Яд вожделения - стр. 26
Одним грехом больше, одним меньше… Содрав с себя надоевшее одеяние, Алена торопливо расплела косу, окунула в шайку голову – и едва не закричала от восторга.
Теперь ее не остановило бы даже начало Страшного суда! Алена щедро черпала шайку за шайкой (какое счастье, что хоть моются здесь речной водой, не велят носить из ключа!), пока не почувствовала, что словно бы наново родилась. Тщательно промытая рубаха была расстелена на скамье, а сама Алена сидела рядышком, тщетно пытаясь разодрать обломком гребенки свои длинные спутанные волосы.
– Э, да ты растелешилась, как я погляжу, бессоромница!
Алена так и подскочила, вздрогнув, но в голосе Еротиады не было ни намека на злость. К тому же она и сама разделась, и Алена с невольным любопытством окинула взглядом ее ширококостный стан с узкими чреслами и по-мужски волосатыми, чуть кривоватыми ногами. Груди у Еротиады были маленькие, едва видные, плечи крутые, руки длинные, ухватистые. Да, она не только лицом, но и телом нехороша. Что верно, то верно: не создана для мирских радостей. Сказать по правде, таких некрасивых баб Алена в жизни своей не видела. Даже Ульянища – ежовая кожа, свиная рожа – гляделась бы рядом с Еротиадою пышной белой утицей. Этакая стать более мужская, чем женская!
Алена вдруг спохватилась, что слишком пристально пялится на Еротиаду и может ее сим разгневать, и торопливо отвела глаза, потянув на себя рубаху, потому что монашенка тоже не сводила с нее глаз.
– Экая ты, оказывается, складная да ладная! – усмехнулась она одобрительно. – А под рубищем твоим и не разглядишь. В соку, в соку бабонька… в цвету! Видать, сладко нежили тебя мужики, тешили плоть твою, коли ты этак-то налилась.
Алена почувствовала, как невольно исказилось ее лицо. Что ж, Еротиада решила над ней поиздеваться, что ли? Худая, совсем с тела спала. Синяки, правда, сошли, кожа по-прежнему белая да румяная, но вон – ребра торчат. А эти слова о том, как ее тешили! Знала бы, ох, знала бы она!..
Еротиада снова усмехнулась.
– Верно, не я одна не сыскала сласти в мужских объятиях. Ты небось тоже – нет?
Алена кивнула. В мужниных – нет, это уж точно! Да и можно ли назвать то, что делали с нею Никодим и Фролка, объятиями? Cкорее пыткой! И разве сравнимо сие… Нет, нет! Она привычно отогнала опасные мысли, которые гнала от себя уже два года. И такая же привычная сладкая тоска влилась в ее сердце.
Верно, что-то мелькнуло все-таки в ее лице, как ни наловчилась Алена скрывать даже от себя милые воспоминания, потому что Еротиада вгляделась с любопытством:
– Неужто по любви замуж шла?