Яд-шоколад - стр. 16
Они приземлились – старый Чугунов благополучно, а вот здоровяк Драгоценный сломал себе обе лодыжки. И очутился в лучшей клинике на Гавайях.
Оттуда он и позвонил Кате по сотовому. Впервые за много месяцев молчания.
Катя сейчас в кабинете полковника Гущина вспоминала этот разговор. Ах, Федор Матвеевич, что вы спрашиваете, кто надоумил… никто… конь в пальто. С этого краткого разговора все началось… Такая тоска на сердце.
– Привет.
– Привет.
– Я вот думал о тебе сейчас.
– Надо же. Спасибо.
Словно и нет долгих месяцев разлуки, долгих дней и ночей глухого молчания.
– Как у тебя дела, жена?
– Хорошо. А как твои, Вадик?
– Да вот, лежу, скучаю.
– Где лежишь? С кем?
– С капельницей в обнимку.
– С капельницей? Что случилось?
– Ничего. Маленькая спортивная травма.
– Тебе больно?
– Нет, мне щекотно.
– Мне прилететь к тебе? Ты, кстати, где?
– Нет, это далеко.
– А, понятно, – сказала Катя. – Есть, кому за тобой ухаживать, да?
И она отключила сотовый. И слезы… эти чертовы слезы после стольких месяцев хлынули как град, как ливень, они затопили ее всю – все ее существо. Она рыдала, уткнувшись в диванную подушку. Она так рыдала! Наверное, целый час. А потом кинулась звонить Сережке Мещерскому узнавать подробности – что случилось, где, когда, что за спортивная травма, очень ли это опасно?
Мещерский рассказывал взахлеб – он несказанно обрадовался тому, что Катя расспрашивает о Драгоценном, что они наконец-то пересилили обоюдное упрямство и гордыню и пообщались по телефону. От него распухшая от слез Катя узнала и про прыжок с парашютом, и про вулкан, и про джунгли, и про сломанные лодыжки. Мещерский все токовал как тетерев про троянского Энея и его отца на закорках, а Катя спрашивала:
– Кто там с ним? Что за девица?
– Нет никакой девицы! – горячо заверял Мещерский. – Чугун там с ним, он над ним как орлица над орленком… теперь он, а раньше Вадька его выхаживал… Я их видел в прошлом месяце в Женеве. Чугун совсем спятил на почве отцовской любви. Дошел до того, что справки наводит – нельзя ли Вадьку официально усыновить. Это такого-то лба в таком возрасте! Прыжок этот с парашютом они вместе затеяли. Они неразлучны. Чугун сначала на ходунках ходил после клиники, потом с костылями, а теперь и Вадька-обормот со своими лодыжками на костылях. Чугун там с ним, в больнице, они скоро улетят опять в какой-то монастырь ноги Вадькины лечить. Чугун волноваться начинает, когда Вадьки пять минут в комнате нет. Он совсем старый, Катя… у него, кроме Вадьки, никого нет в целом свете. Ты должна это понять. Эней и его отец.