Яд ревности - стр. 14
С Томкой совершенно невозможно стало появляться в местах, где присутствовали мужчины. Стоило ей заметить достойный внимания объект, как начиналось…
Магда не понимала, как Томка это делает, но при виде «дичи» ее лицо совершенно менялось – глаза широко распахивались, на полных губах появлялась загадочная полуулыбка, что-то еще происходило с бровями, ресницами, даже с носом и ушами, и в воздухе разливался оглушительный аромат соблазна. Этот неощутимый запах притягивал мужиков словно магнит, они слетались к Томке, как осы на варенье, и начинали назойливо клеиться, порой так глупо и топорно, что тошно было смотреть…
– Ты, Томик, как самка тутового шелкопряда, выделяешь феромоны, вот к тебе самцы и сползаются со всех сторон, – язвила Магда.
– Кто такие эти шелкопряды? – рассеянно интересовалась Томка.
– Червяки такие, – объясняла он. – У них у первых эти феромоны и обнаружили…
– Никогда не думала, Магда, что ты обзовешь меня червячихой, – обижалась Томка. – И что это за неприличное слово на букву «хэ»?
– Не на «хэ», а на «эф», бестолочь! – сердилась Магда. – Феромоны – это летучие химические вещества, выделяемые животными для привлечения особей противоположного пола.
– Ты, конечно, можешь считать меня животным, – обиженно поджимала губы Томка, – только химия тут совсем ни при чем. Это – пикап! Это искусство, тонкое искусство, а не какие-то хреномоны!
– Человек – это тоже животное. А что касается пикапа… Раньше эти ужимки называли просто: строить глазки. А тут обозвали английским словечком и думают, будто открыли что-то новое! А ты с этим своим пикапом доиграешься! Нарвешься на какого-нибудь маньяка!
– Не зуди, – отмахивалась Томка. – Что я, нормального мужика от маньяка не отличу?
На это Магда не знала, что ответить, и только крутила пальцем у виска.
Подобные разговоры в разных вариациях происходили часто, но ни к чему не приводили. Томка продолжала пикаперствовать, или, как говорила Магда, «феромонить».
Пару раз появившись у Магды на работе, Томка произвела там эффект цунами. Кроткую и трепетную Любовь Моисеевну она шокировала своей одеждой, ярким макияжем, но более всего – привычкой употреблять в разговоре непечатные слова. Вежливого Бориса Михайловича Томка буквально вгоняла в ступор. При виде его Томка опасно оживлялась, и вокруг нее начинало клубиться и искриться такое мощное облако летучей химии соблазна, что бедный Борис Михайлович столбенел и терял дар речи. Магда, оттаскивая Томку подальше, шипела сквозь зубы:
– Лушина, перестань феромонить шефа!
Томка встряхивалась, как мокрая собака, возвращалась в нормальное состояние и наставительно говорила: