Яд изумрудной горгоны - стр. 30
Кошкин опять почему-то улыбнулся и потрепал его по плечу. Но Кириллу Андреевичу показалось, что тот вполне искренен. И он поспешил согласиться:
– Да. Может быть и строг… я всегда очень строг к себе. Когда беседа мне интересна, я могу быть удивительно красноречив! Но разговоры о быте, о новостях, о погоде… это слишком! А как, вы сказали, имена тех врачей? Вдруг я все же был с ними знаком? У меня отличная память на имена!
– Кузин, Калинин. Знакомы?
– Калинин… Калинин… Это не тот ли Калинин, автор работы «Методы современной фармакогнозии»?
Степан Егорович заинтересовался:
– Калинин Роман Алексеевич?
– Увы, я не знаком с ним лично и даже общих друзей не припомню – он учился гораздо позже меня. Но его научные труды меня весьма заинтересовали в свое время. И, если не ошибаюсь, инициалы действительно были «Р.А.»
– А что такое фармакогнозия?
– Наука о лекарственных растениях, разумеется.
Кошкин рассеянно кивнул. Заинтересовался еще больше и откинулся на спинку стула:
– То есть, это наука о ядах?
– В каком-то смысле несомненно… всякий препарат может быть как лекарством, дарующим выздоровление, так и ядом, несущим смерть – дело в дозировке.
И снова Степан Егорович хмыкнул. Одним глотком допил кофе и, поднявшись, покинул столовую. Воробьев, которому эта беседа была как раз интересна, не хотел ее прерывать и направился следом.
– Сделайте одолжение, Кирилл Андреевич, – на ходу попросил Кошкин, – отыщите эту его работу о ядах и выясните, точно ли автора звали Роман Алексеевич. Сдается мне, это и впрямь он.
– Да-да, несомненно… но, если это и впрямь тот самый Калинин – это огромная потеря для научного мира!
– Не скажу по поводу научного мира, но Калинин, кажется, был тот еще тип. Третья жертва, юная девушка, вполне возможно, что была отравлена – ядом. А кроме того, ваш Калинин был уволен из института за некоторое время до – и все как рыбы молчат о причине увольнения. Сдается мне, имела место некая темная история… Да и стрельбу, возможно, открыл именно он.
– Да нет же! – от досады перебил Воробьев. – Калинин был превосходным ученым, он не мог ни в кого стрелять и тем более быть замешанным в темной истории! Он ученый, говорю же вам!
Но Кошкин опять хмыкнул этой его непонятной усмешкой:
– Вам многое еще предстоит узнать о тех, кого вы назвали идеальными образчиками, Кирилл Андреевич.
Сказал это Степан Егорович уже в передней: кажется, он в самом деле собирался уйти.
– Вы уходите? – разволновался тогда Воробьев. – А как же эта девушка? Я вынужден снова о ней заговорить! Ее рана совершенно пустяковая! Я не уверен даже, что в бинтах была нужда! Зачем вы вовсе её привели, скажите на милость?!