Яд изумрудной горгоны - стр. 16
– Семнадцать, – чуть слышно прошелестела девушка.
– Родители живы?
– Нет, – голос сделался еще тише. – Батюшка был офицером, погиб на войне, под Кушкой. И матушка через два года после него, от чахотки. Когда сиротой осталась, приняли на курс, как дочь погибшего в бою офицера. С тех пор я здесь…
Удивительно, но, несмотря на разницу в два года, старше Агафьи Сизовой она не выглядела. Люба Старицкая чем-то неуловимо напоминала погибшую девицу Тихомирову – крайней субтильностью телосложения и мелкими чертами лица. Неудивительно, что они были подругами. Последнее, впрочем, известно только со слов Агафьи Сизовой, и Кошкин поспешил уточнить:
– Вы хорошо знали Феодосию?
– Фенечка действительно скончалась? – она подняла на Кошкина полные слез глаза.
– Да… мне жаль, – неловко пробормотал Кошкин.
– Господи… Агафья так и сказала – и про Фенечку, и про доктора Дмитрия Даниловича – а я не верила до конца… Да, конечно, мы были подругами – Фенечка была самой лучшей подругой на свете… право, не знаю, как стану жить без нее, мы дружили с первого моего дня здесь.
– Мне жаль… – повторил Кошкин еще более неловко.
Если слезы Агафьи Сизовой вызывали в нем толику раздражения, то эту девушку ему было в самом деле жаль. И у него слишком сильно болела голова, чтобы искать тому другие объяснения, нежели наличие у нее хорошенького лица и абсолютной беспомощности перед этим жестоким миром. Даже Мейер не упрекала ее за слезы, а лишь тихо гладила по хрупкому плечу. Таких девушек всегда хочется защитить и пожалеть.
А впрочем, довольно для него дамочек, желающих показаться беспомощными.
– Что вы делали в ночь, когда все случилось? – спросил Кошкин куда более строго, чем стоило.
Люба всхлипнула, ниже наклонила голову, явно ожидая упреков:
– Вам Агаша, наверное, все уже рассказала… мы гадали. Нарочно Агашу позвали для этого. Так Фенечка захотела.
– А вы не хотели?
– Погадать? – Люба неуверенно повела плечом. – Кому же не интересно узнать о будущем? Но, право, я не особенно в это верю. Я лишь хотела поддержать Фенечку.
– У Феодосии были причины… узнать о будущем? У нее что-то произошло?
– Насколько мне известно, нет, – всхлипнув снова, ответила девушка.
А потом подняла глаза на Кошкина и явственно, так, чтобы он заметил, скосила их на сидящую рядом госпожу Мейер.
Неужто давала понять, что не может говорить при начальнице?
Однако. Кажется, у девицы Тихомировой и правда имелись причины для беспокойства. А эта хрупкая Любушка не так уж беззащитна – хитрить она точно умеет. А впрочем, этот талант от природы дан всем женщинам без исключения, даже самым юным.