Яд изумрудной горгоны - стр. 13
– Ничего не нагадала, не успела, – снова опустила голову девушка. – Только чаю выпили, чтобы по заварке потом истолковать, а Феня к зеркалу села со свечкой. Попросила меня слова какие нужно сказать… Что-то она там увидала, в зеркале-то, это точно, потому как даже глаза заблестели, и дыхание у ней сбилось. Но что! Так и не сказала, за сердце сразу схватилась и упала…
Кошкин теперь куда более подозрительно глядел на девушку:
– Что за чай вы пили?
– Обыкновенный чай… настойку из мелиссы.
– Эти чашки все еще в комнате?
– Куда ж им деться… наутро в кухню отнесем, а покамест в дортуаре. Только Любка сразу их помыла, как Фенечку к докторам отвели. Что ж им грязными стоять всю ночь? Да там самый простой чай был, Степан Егорович, я его каждый вечер пью.
– Какой еще чай, Сизова! – стала выходить из себя начальница. – Вас что – недостаточно кормят за ужином?!
– Да конечно недостаточно, Анна Генриховна, я все время голодная… Если б теть Маруся, маманина сестра, гостинцев б не носила – ей-богу, померла б давно с голодухи!
– Вам поголодать бы как раз стоило!
– Анна Генриховна… – уже в голос плакала девушка.
– Анна Генриховна! Я прошу вас! – вмешался Кошкин. Обратился к девушке: – В этот раз кто-то пил ваш чай, кроме Феодосии?
– Конечно… и Любка пила, и я сама. Только Нинка не пила, все зыркала на нас волком из своего угла, даже погадать не захотела.
– Почему? – не понял Кошкин.
Но Агафья объяснить не сумела. Пожала плечами и скривила лицо, мол сама не знает:
– Да она всегда странной была, Нинка. И злая, как черт. – Опасливо глянула на начальницу, а потом на Кошкина: – если вы, Степан Егорыч, думаете, что Фенечку отравил кто, то только у Нинки бы духу и хватило! Ведьма черноглазая! Только не травили ее, бедную. Говорю же, мы все этот чай пили, и все, слава Богу, здоровы.
Кошкин вообще-то и не думал всерьез о том, что девушку отравили. Странности были… но он надеялся, что заключение доктора Нассона их объяснит. В любом случае, он здесь для того, чтобы расследовать убийство докторов – а тут уж точно обошлось без яда.
Кошкин вернулся к главному:
– Агафья Матвеевна, вы заметили что-то необычное, когда привели Феодосию к докторам?
– К доктору, – поправила та, глядя на него теперь с недоумением. – В лазарете ведь только Дмитрий Данилович был… кажется.
– Так кажется, или Дмитрий Данилович был один? – хмуро переспросил Кошкин.
– Один, – куда уверенней ответила девушка. – Только вид у него… и правда необычным был. Сперва вовсе нас пускать не хотел, только выглянул в щель – бледный, взъерошенный. Но как Феню разглядел, что плохо ей, сразу войти позволил. Хлопотать над ней начал.