Яд Империи - стр. 11
У Нины душа застывала каждый раз, как вспоминала она худенькую фигурку на влажных камнях.
В кузнечном квартале стоял гулкий звон от ударов молотов. Пахло дымом, раскаленными камнями, стряпней. Туда же примешивался кислый запах охлаждаемого каленого железа. Дома здесь стояли пошире, чем в городе, – боялись пожаров.
Нина, остановив босоногого пацаненка, спросила, из какой кузницы подмастерье убили. Тот показал на второй дом слева. Во дворе там было шумно, голосила женщина, кто-то громко что-то объяснял, стучали молотки.
Нина, перекрестившись, выбралась из носилок, велела подождать.
Во дворе увидела женщину, которую поддерживал за локоть юноша в короткой, перепачканной сажей тунике. Та едва держалась на ногах, кричала что-то невразумительное кузнецу. Сам кузнец мрачно смотрел на нее исподлобья. Переведя взгляд на Нину и увидев, как та решительно двинулась к кричавшей, он облегченно вздохнул, опустил плечи. Хотел было что-то сказать, но, сжав зубы, молча развернулся и ушел в кузницу.
Нина помогла усадить женщину в тени на перевернутый чан, опустилась рядом, достала из корзинки кувшинчик, запечатанный промасленной тканью, заставила выпить несколько глотков.
Обессиленная от криков и слез, женщина не сопротивлялась. Нина что-то ей шептала, гладила по плечу, уговаривала. Через какое-то время несчастная мать успокоилась, лишь раскачивалась, всхлипывая. Нина вывела ее к носильщикам, заплатила, чтобы довезли, вложила ей в руку кувшин с остатками питья, спросила, где живет. Пообещала проведать на днях.
Вернувшись в кузницу, поговорила с хозяином, посочувствовала. Он был немногословен, про подмастерье рассказал лишь то, что Нине уже доложила Клавдия. Спросил:
– А ты к нам по какой надобности, почтенная?
Нина заказала тонкий и прочный нож, чтобы корни резать можно было, не передавливая, соки не терять. Нарисовала прямо на земле форму лезвия, показала размер на руке кузнеца. Тот покивал, назвал цену, Нина поторговалась для приличия, и сговорились.
Ничего не выяснив про убитого мальчика у хозяина, Нина попробовала разговорить подмастерье.
Тот был напуган, отмалчивался. Только шмыгал носом и твердил: «Прости, госпожа, не помню, не видел». И когда Нина уже с досадой отвернулась, он тихо произнес:
– Красивая у тебя накидка, госпожа. Почти как туника под плащом у господина, что с Трошкой говорил.
Нина, сдерживаясь, чтобы не напугать парнишку, спокойно сказала:
– Ты любишь красивую одежду?
Тот закивал:
– Я всегда к большому собору бегаю, когда василевс в праздник выходит. Ох и красивые же у них накидки, с блеском, да камнями расшитые, а на головах, как горшки, и тоже все переливаются на солнце. А на пальцах…