Яд для императора - стр. 16

– Вы правы, князь, – кивнул Киселев. – Но прежде никогда недуг не одолевал его с такой силой. Я только что беседовал с Ее Величеством императрицей. Она не может найти причин для такой упорной болезни.

– Возможно, на Государя удручающе подействовали неудачи военной кампании… – заметил Орлов, бросив искоса взгляд на военного министра.

Тот немедленно почуял выпад в свой адрес и горячо возразил:

– Это все одни лишь слухи! Я на прошлой неделе беседовал с Государем, и он был, как всегда, бодр, энергичен… Отдал ряд распоряжений…

– Но разве он не был разочарован ходом Крымской кампании? – спросил шеф жандармов.

– Ну, надо признать, некоторое разочарование имелось… – нехотя выговорил Долгоруков.

Граф Киселев, как человек умный и чуткий, поспешил вмешаться и вывести военного министра из неловкого положения.

– А скажите, Василий Андреевич, как обстоят дела на театре военных действий? – спросил он. – Есть ли известия от Паскевича?

– Как же, известия я получаю ежедневно, – подтвердил князь. – Правда, доходят они с большим опозданием. Пока ничего утешительного Иван Федорович не сообщает. Евпаторию отбить у неприятеля так и не удалось.

– А что наследник? – спросил Орлов, меняя направление разговора. – Ведь вы, граф, с ним виделись?

– Да, не далее как сегодня утром, – подтвердил Киселев. – Должен сказать, что Его Высочество принимает происходящее очень тяжело.

– Да, я это тоже заметил, – кивнул Орлов. – Он совсем не рвется занять трон. В этом он весьма похож на своего царственного отца. Тот в роковые дни декабря памятного года, я помню, тоже воспринимал восхождение на престол не как подарок, а как тяжкий крест.

– Что ж, это хороший признак, – заметил министр государственных имуществ. – Еще Платон говорил – и великий император-философ Марк Аврелий повторил затем, – что лучшие правители получаются из людей, которые не хотят царствовать.

– Возможно, возможно… – пробурчал шеф жандармов.

– Мне кажется, Его Высочеству надо готовиться к худшему, – заметил Киселев. – Мы все молимся за здоровье Государя, но надо быть готовыми ко всему…

И то худшее, о котором говорил прозорливый министр государственных имуществ, не замедлило свершиться. 17 февраля состояние августейшего больного резко ухудшилось. Ему стало тяжело дышать – так тяжело, что каждый вдох приносил ему одни мучения. «Долго ли еще продлится эта отвратительная музыка? – спрашивал он в полубреду находившегося у постели лекаря Карелля. – Я не думал, что так трудно умирать».

Более Государь уже ничего не говорил. Утром 18-го началась агония, и в 12 часов с минутами сердце императора остановилось.