Яблони в цвету. Книга 1. Братья по разуму - стр. 38

Выйдя из лифта, Виола, закрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнула и пошла в ангар, в котором работали инженеры. В помещении густо пахло раскалённым и плавящимся металлом. Запах был специфическим, не очень приятным для непривычных, и, окунувшись в него, Виола непроизвольно сморщила носик.

Она поглазела на копошившихся там и сям людей и роботов, нашла взглядом Мартынова и подошла к вездеходу, на котором он работал. Он сидел к ней спиной на корточках перед люком, и что-то говорил находящимся внутри. Виола встала носками серебристых туфелек с легкомысленными бантиками на массивную гравиподушку и, приподнявшись на цыпочках, окликнула его. Сердце на мгновение остановилось и гулко застучало в предчувствии того, как его взгляд прочтёт в её глазах о том огромном и новом, что появилось в ней. Прядка волос освободилась из-под ленты и лезла в левый глаз, мешая видеть Мартынова. Держась руками за борт вездехода, она резко дунула на неё, представив какой у неё сейчас должно быть смешной вид, но, не обращая на это внимания, продолжала с надеждой ловить взгляд Мартынова.

Мартынов сумрачно поглядел на неё, полуобернувшись через плечо, и, стараясь не встречаться взглядом, смотрел на катер, на котором одетые в синие рабочие костюмы, Арт Робинсон и Рэм Остапчук вкупе с роботами-манипуляторами монтировали ракетные подвески. Он ничего не говорил, как она ожидала, и Виола, почувствовав, как у неё внезапно задрожал подбородок, упавшим голосом попросила показать, как работают эти штуки, которыми они напичкали вездеход, и о которых она секунду назад даже не помышляла. Мартынов, по-прежнему глядя мимо неё, скорбно возвестил, что с такими вопросами нужно обращаться к Коростылёву, он в таких вещах не специалист, а только и умеет, что стучать железяка об железяку.

Теперь в свою очередь обиделась Виола. Неужели он ничего не почувствовал и не понял? Да он просто-напросто запрограммированный истукан. Поведение её изменилось на обратное. В присутствии Мартынова она любезничала со всеми напропалую, а его гордо не замечала. Клэр, пошутившей над её частыми превращениями, нагрубила, но ближайшая подруга не обиделась, а, всплеснув руками и, захлопав в ладоши, сказала нараспев:

– Да никак ты влюблена, прекрасное дитя моё!

У Виолы брызнули слёзы. Она уткнулась в плечо подруге, и шмыгая носом, и, всхлипывая, пожаловалась, как обиженный ребёнок:

– Он меня не замечает.

Клэр гладила её по голове и говорила смеясь:

– Да как же не замечает? Он только по тебе и сохнет. Ты погляди на него – одни кожа да кости остались.