ЯблоковСад. Воспоминания, размышления, прогнозы - стр. 54
Для меня не было проблемой встретиться с заместителем министра обороны Соединенных Штатов Америки, когда я приезжал в Штаты. И когда мне нужно было какие-то проблемы решать, я просто звонил в Белый дом, и они организовывали мне встречи. Это продолжалось и когда я был советником президента России, и когда я перешел в Совет безопасности. Может быть, помогало то, что одним из министров в США был мой друг и приятель Билл Эванс, ныне уже покойный, – это очень яркая фигура, удивительный натуралист. Бывают люди – прирожденные натуралисты, и Эванс был одним из них, гениальным натуралистом. Мы познакомились, когда я по линии Росгидромета выезжал по объединенным программам исследования китов в США. В Сан-Диего находится огромный рыбохозяйственный научный центр, вроде нашего ВНИИРО. Я там познакомился с Биллом Перином и близко с ним работал, а уже Перин познакомил меня с Эвансом. Эванс был очень активным, энергичным и работал тогда на военно-морской базе тоже в Сан-Диего – занимался тренировкой и изучением дельфинов.
Позже Билл стал научным руководителем океанариума в Сан-Диего, и уже следующую свою поездку я организовывал так, чтобы попасть к нему. Я начал исследовать изменчивость окраски косаток, и мы с Биллом очень подружились. Мы близко сошлись, потому что он наблюдатель был просто божественный! Многие особенности окраски косаток в океанариуме подмечал именно он, показывал мне, и после этого уже и я начинал эти особенности видеть! Мы с ним выходили в море, чтобы фотографировать дельфинов, и он мне показал, что стада дельфинов отличаются одно от другого по расположению полосок. Мы зафиксировали эти различия на фотографиях.
В 90-е годы Билл Эванс стал руководителем US National Atmosphere and Oceanic Administration. Это что-то вроде нашего Росгидромета. Формально это ведомство входит в США в Министерство торговли. Но Эванс был в ранге министра.
Одной из проблем, заинтересовавших меня в 90-е годы, был обедненный уран, который американцы применили в Косове и позже, во время операции «Буря в пустыне». Везде, где применялся обедненный уран, возникало дикое количество случаев рака, врожденных пороков развития. Уран тяжелее свинца в 1,7 раза, поэтому сердечники пуль из этого металла обеспечивают лучшую баллистическую точность и летят дальше. С точки зрения баллистики это очень выгодно. При этом запасы обедненного урана – это горы, миллионы тонн, потому что при добыче урана для бомб и для топлива атомных станций нужно из природного урана извлечь изотоп-235, а это всего 0,6–0,7 процента. Для бомбы нужно, чтобы содержание изотопа-235 составляло не меньше 40 процентов, а для топлива – 5 процентов. Для производства обогащенного изотопом-235 урана работают целые заводы, где остаются миллионы тонн обедненного урана, из которого извлекли изотоп-235 и остался только изотоп-238. Эти отходы лежат мертвым грузом, их мало для чего можно использовать. Их применяют как вес для самолетов и яхт. И вот американцы придумали использовать его для военных нужд. Но проблема оказалась вот в чем. Когда уран сталкивается с броней, то 60 процентов его испаряется от большой температуры. А уран в испаренном виде страшно опасен. Уран в металлической форме совершенно безопасен, но в молекулярной очень токсичен, как и все тяжелые металлы. Он попадает в организм с ингаляцией или с водой, оседает в печени и в костях. Вдобавок у него есть небольшая радиоактивность.