ЯблоковСад. Воспоминания, размышления, прогнозы - стр. 13

Основатели соединенных институтов – Кольцов и Северцов – были очень разными. Кольцов был во время революции на стороне социал-демократов. Его посадили в тюрьму и приговорили к смерти. Тогда Горький и Луначарский обратились к Ленину, и по распоряжению Ленина Кольцова освободили. Северцов никогда не был общественно активным человеком. Занимался только наукой и ничем больше. И это очень чувствовалось уже внутри объединенного института. Ученики Кольцова – цитологи, гистологи и генетики – всегда были бунтарями, живыми, у них все кипело. А морфологи целенаправленно изучали пятую ножку у сороконожки, и до всего остального им не было дела. Это грубо сказано, но такое разделение было.

Сергей Евгеньевич Клейненберг исходно был в Институте морфологии животных, но по духу, по знакомствам, по всему он был вместе с генетиками. И когда в 1965 году научная монополия Лысенко прекратилась, то возникло мощное движение по восстановлению всего, им разрушенного. И было решено восстановить Институт цитологии и генетики. Восстановленный в 1967 году институт стал называться Институтом биологии развития.

Мне повезло с Институтом биологии развития. Мы были как большая научная семья. А институт даже больше, чем семья. Он для меня был действительно родной, и то, что происходило в лабораториях, меня очень трогало.

Первым директором был Борис Львович Астауров, кристально честный человек. Астауров и сделал Институт биологии развития моральным, нравственным, высоконаучным. Астауров был членом-корреспондентом Академии наук, его назначили директором нашего института сразу при создании Института биологии развития. А директором нового Института морфологии животных стал Владимир Евгеньевич Соколов.

Астауров вместе с Тимофеевым-Ресовским были ближайшими учениками Кольцова. И у них были очень тесные дружеские личные связи еще с революционных времен. У Астаурова не было учеников. Он был кристально честный, но сухой человек и очень высокого ранга, но узкого диапазона ученый. Астауров сделал великолепные вещи по партеногенезу, мирового класса генетические исследования.

После Астаурова во главе института встал Тигран Турлаев, а после – Николай Григорьевич Хрущов, который был человеком компромисса. Он происходил из очень хорошей научной семьи. Однако говорили, что его отец, Григорий Константинович Хрущов, был одним из тех, кто подписал письмо против Николая Кольцова. После того письма Кольцова сняли, и он был уничтожен. Рассказывали и другую историю. Во времена Лысенко была еще одна мракобесная, хотя и меньшего масштаба фигура – Ольга Борисовна Лепешинская. Она была старым большевиком и создала теорию о возникновении живой клетки из бесструктурного вещества. Абсолютная бредятина, но эта бредятина очень понравилась Лысенко. И тогда очень многие ученые поддержали Лепешинскую, даже академик Опарин, хотя он прекрасно понимал, что это бредятина. Но Лысенко и Лепешинская были поддержаны Сталиным, и никто против этих двоих не смел слова сказать. Так вот, Григорий Константинович Хрущов опубликовал в обществе «Знание» брошюру в поддержку Лепешинской. И он же скупил весь тираж и уничтожил. Это очень показательно. С одной стороны, он делает шаг, чтобы показать свою лояльность. С другой стороны, понимая, что научно – это бред, он уничтожает все следы. Хрущовых спасала их доброжелательность. Они не любили драться, не выступали против негодяев. Сам наш институт был очень доброжелательный, а не негодяйский.