Яблоко раздора. Сборник рассказов - стр. 19
Работал он усердно, с удовольствием, соскучившись по столярному делу. Ножовку, рубанок и стамеску выпускал из рук только на время короткого перекура. Глазомер его не обманул, пришлось четыре широкие доски для крышки и сосновое бревно для креста занять у кума Гаврилы Евстратовича. Он мужик компанейский, лишь для вида покапризничал, посетовал, а с деревом помог.
Через неделю гроб был готов в своей классической форме, будто из красного дерева – глубокий и просторный. Двоих средней полноты людей можно уложить.
– Ганна, принимай работу! – позвал он жену, хлопотавшую с тяпкой на огороде. Переваливаясь, словно утка, на коротких толстых ногах, она пришла во двор под покрытый шифером навес.
– Гарно, дюже гарно, – оценивающе оглядев домовину, похвалила жена. – Бархатом или атласом красным его обить и мягонькую подушечку под голову подложить для удобства.
– Сойдет и так, ты ведь только примеряешь и еще не отдала Богу душу, – ответил Уваров. – Залазь, живо, а то сам лягу.
– Ни, це для мэнэ домовына зроблена, – возразила она и с трудом на четвереньках перевалилась через высокий борт гроба, старательно улеглась на дно. Молча закатила выпуклые глаза, скрестив пухлые руки на бесформенной груди. Гроб пришелся ей по нраву.
«Значит, угодил, – подумал он и живо схватил крышку, накрыл сверху и стукнул молотком по краю, дабы нагнать на старуху страха. – Филя! Филя-я! Схаменись, что ты робышь? – услышал он истошный крик Ганны, упершейся изнутри, откуда и прыть взялась, головой, руками и ногами в крышку. Но Уваров, тоже не слаб в коленках, прижал ее сверху руками. Ошалевшая от ужаса, баба поднатужилась и крышка, выскользнув у него из рук, свалилась в сторону.
– Люди добри! Рятуйте, вбывають, скоинь злочинь! – что есть мочи завопила она.
– Молчи, старая кляча, все село всполошишь, – замахал он на нее руками, опасливо оглядываясь по сторонам.
– Ще одна мыть и лышыв бы мэнэ повитря, – испуганно вытаращила она глаза и осенила себя крестом.
– Меньше народа, больше кислорода, – ухмыльнулся он. – Не бухти, ты баба выносливая, никакая зараза не возьмет. Целыми днями жрешь сало с чесноком, микроба и бактерия тебя боятся, как черт ладана
Но истошный бабий крик перелетел через ограду. Уваров увидел испуганное побледневшее лицо с вытаращенными глазами. Она беззвучно шевелила губами.
– А-а, старая клуня, испугалась, не хочешь помирать первой, – произнес он со злорадством.
– Ты що, с глузду зьихав? – наконец вернулся к ней дар речи и она ловко перевалила через борт гроба. – Я на тэбэ заявлю в милицыю. – Не бойся, Ганка, я ж пошутил, уж больно ты на покойницу была похожа, – ответил он. – Вижу, что гроб тебе шибко понравился. Между тем из соседнего подворья, заслышав зов о помощи, прибежала бабка Акулина с граблями в руках. А за ней приковылял ее супруг– колченогий Панкрат, вооруженный железной кочергой.