«Я» значит «Ястреб» - стр. 26
«Независимость – состояние самодостаточности – единственный вид благородства, думала я, единственная милость, которые мы можем требовать от живого существа. Мы не должны иметь никакого отношения к чужим костям; в этом наше единственное право – не иметь с ними ничего общего. Кость должна быть осью шара из непроницаемого стекла. Не надо говорить, глядя на ястреба: «Пожалуй, мне надо сделать для него то-то и то-то». В этом случае не только ястреб защищен от меня, но и я от него».
Будучи школьным учителем, Уайт купил двух сиамских котов – а эта порода знаменита своей независимостью – и пытался «воспитывать их, чтобы они никого не любили и никому не доверяли, кроме себя». Именно так он и сам пытался жить долгие годы. «Безрезультатно, – констатировал он с отвращением. – Вместо того чтобы гулять по дому свободно и независимо… они весь день спят в гостиной, а в перерывах мяукают, чтобы я дал им еще поесть». С котами не получилось. А вот жившие с ним в квартире ужи не подвели. Он держал их, потому что «они неподвластны влиянию и привязанностям». Уайт любил ужей, потому что эти рептилии были неправильно поняты, оклеветаны и «всегда оставались сами собой», то есть существами, походить на которые он так стремился. И, кроме того, они напоминали героев его книг: идеального учителя Мерлина, сироту Варта, которому предназначено было стать королем, и сэра Ланселота, не похожего на других рыцаря, чей характер Уайт лепил с собственного.
Ланселот был садистом, отказывавшимся причинять людям боль, повинуясь долгу чести, то есть данному Слову. Его Слово означало обещание быть великодушным, что и сделало его самым лучшим рыцарем на свете. «Всю свою жизнь, – писал Уайт о Ланселоте, – даже когда он стал великим человеком, он чувствовал брешь, таящуюся в самой глубине души – то, что он ощущал и чего стыдился, но чего до конца не понимал». Уайт тоже изо всех сил старался быть великодушным как раз потому, что ему хотелось проявлять жестокость. Именно по этой причине он не бил своих учеников в школе Стоу.
И хотя Уайт дал Слово отказаться от жестокости, животные удивительным образом помогли ему ее сохранить. После охоты с членами клуба «Олд Суррей и Берстоу хант» Уайт записывает свои впечатления о первой добыче завороженно, но сдержанно. Лису вытравили из канавы, где она укрылась, и швырнули собакам. Те разорвали ее на куски, а люди, стоя кружком, «подбадривали их криками». По мнению Уайта, охотники были омерзительны, а их вопли звучали «напряженно, сдавленно, истерично, как у животных». Но о собаках этого не скажешь. «Свирепость собак, – писал он, – была глубоко укоренившейся и страшной, но естественной, поэтому не такой жуткой, как у людей».