Я заберу твой Дар. Долг - стр. 47
Кровь отлила от головы и прилила в совершенно другую часть тела. В ушах зашумело.
– Я еще не договорила! Вернись немедленно!.. И что?.. Ах ты маленький… Что?.. Нет! Тогда не расскажу!.. Вот вернись и скажу, кто это… Что значит, ты не хочешь? Захоти… Ну и сиди тогда со своими цветами один! Мелкий паршивец… – Ариадна закончила последнюю фразу буквально сквозь зубы, распрямляясь и уже намереваясь отвернуться от окна, но резко передумала, вновь перевесившись через подоконник: – И не приходи больше тогда! Слышал?..
Ариадна что-то говорила, но я не понимал ни слова. С кем? О чем? Мне всё равно. Я не заметил, как пересек разделяющее нас расстояние, и прервал лимгару на полуслове.
– Ни на спорт, чтоб не являлся, ни просто языком почесать. Ты услышал меня, У-у-у…
Хрупкое женское тело дернулось, когда я обхватил ее за бедра и с силой вжался в упругие ягодицы. Руки жадно очертили талию, погладили плоский живот и сжали полную грудь. Даже в глазах начало темнеть от того, что ощущали мои пальцы. Я, словно жаждущий воды путник в раскаленной пустыне, приник к нежной шее, где бешено билась голубая венка. Аромат Ариадны обволакивал меня, заставлял раствориться. Мягкие волосы скользнули по моему плечу, когда она повернула голову.
– Рэйгар… – тяжело выдохнула Ариадна, коснувшись щеки теплым дыханием.
От звука ее голоса, от своего имени, слетевшего с этих желанных уст, я совершенно потерял голову. Резко развернул свою лимгару и едва ли не грубо впился в полные губы, сминая их, терзая. Разговор? Я всерьез собирался с ней разговаривать? После почти трехлетней разлуки, когда каждый проклятый день думал только о ней? Очевидно, я совсем обезумел.
Кровать. Здесь была кровать. Стискивая драгоценное тело и мучая мягкие губы, я слепо толкал Ариадну в сторону постели, желая скорее оказаться в ней не только своим языком. Раздался грохот. Что-то разбилось. Кажется, мы куда-то врезались. Но я не понял этого. Ариадна так крепко вжималась в меня, запутывая тонкие пальцы в моих волосах, отвечала таким диким поцелуем, что разум рассыпался стеклянным бисером.
Она жарко выдохнула, сбившись в и без того рваном дыхании, когда мы запнулись и упали на кровать. Одним движением я сорвал с нее кружевную ткань, обнажая налившуюся грудь с острыми горошинами сосков. Голод. Настолько безумный плотский голод доселе был мне не знаком. Кровь пульсировала с такой силой, что казалось дрожал мир вокруг. А рот наполнялся слюной, будто Ариадна и правда являлась самым редким деликатесом на пиру у страшно оголодавшего бродяги.