Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу - стр. 22
Мама мне рассказывала, как Борис Васильевич Щукин, училище имени которого я впоследствии окончил, еще до войны носил меня на руках в доме отдыха на Пахре. Там же был и пионерский лагерь. Молодые, впоследствии знаменитые актеры вахтанговского театра работали у нас пионервожатыми. Целыми днями мы бегали, ловили рыбу в Пахре, с тех пор я еще больше полюбил рыбалку. Время было сказочное. И, надо сказать, сытное, несмотря на послевоенные трудности. У нас было подсобное хозяйство, в котором мы выращивали огурцы, редиску, лук, морковь… Сами пололи все грядки. У всех было тогда какое-то приподнятое настроение, люди излучали оптимизм. Все жили с ощущением того, что уж теперь-то все будет очень хорошо.
Когда у нас еще не было своего дачного участка, мои родители снимали дачу на лето. Туда тоже приезжали их знаменитые друзья. Как-то Борис Владимиров и Вадим Тонков, артисты, которые играли популярных старушек – Авдотью Никитичну и Веронику Маврикиевну, – привезли с собой невысокого человека в плаще и кепке. Вскоре мы – и гости и хозяева, и взрослые и школьники – решили поиграть в футбол против деревенской молодежи. На ворота встал тот самый элегантный дядя в кепке. В нападении и защите играли Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична. Я играл за противоположную команду и забил красивый гол. Тогда Борис Владимиров (Авдотья Никитична) вдруг провозгласил: «Михал Михалыч забил гол лучшему вратарю мира». Ребята все насторожились, а Владимиров продолжал: «В наших воротах стоит Лев Иваныч Яшин». Это было невероятно!
Арбат был тогда «режимной» улицей. Сам товарищ Сталин ездил по Арбату из Кремля на свою ближнюю дачу в Кунцево. И на этой улице, и в окрестных переулках стояли так называемые «топтуны» – переодетые агенты Министерства государственной безопасности. Мы с мальчишками их сразу узнавали, потому что они были все в одинаковых синих пальто с котиковыми воротниками, в теплых ботах и с телефонами спецсвязи. И когда по Арбату проезжала вереница правительственных «Паккардов», которая двигалась по нынешним меркам очень медленно, хотя и с каким-то невероятно могучим гудком, похожим на многократно усиленный голос кукушки, – мы выскакивали из школы, размахивали руками, кричали: «Ура товарищу Сталину!» – в полной уверенности, что и он нас увидел, и мы его разглядели. Его охранники, по-моему, всех нас уже знали в лицо, поэтому никаких конфликтов между нами не случалось.
В послевоенное время все жили достаточно скромно, но старались вместе отмечать все праздники, устраивали детские вечера, новогодние елки, как я уже говорил. Все зимние каникулы мы, дети, свободно курсировали по всем квартирам дома – сегодня у Державиных, завтра у Двойниковых, послезавтра у Журавлевых. Актер Театра имени Евг. Вахтангова, впоследствии знаменитый чтец, народный артист СССР Дмитрий Николаевич Журавлев жил со своей супругой и двумя дочками, Машей и Наташей, в маленькой квартирке на первом этаже. У Журавлевых были самые интересные елки. Там, кстати, я и познакомился с Шурой Ширвиндтом. Мне было тогда 11, а ему уже 13 лет. Он мне казался уже недостижимо взрослым, тем более что Шура пил настоящее шампанское, а я – все еще лимонад.