Я узнаю твой секрет - стр. 21

Я прикусила губу. Блин, ну бабушка у меня сама непосредственность. Я-то как-то не так буквально имела ввиду, а они прям меня сыщиком заправским представляют.

— Я... чем смогу, конечно. Ну там в полицию могу сходить, позвонить куда...

— А вы разве не? — соседка растерянно косилась на мою хозяйку, не понимая, что происходит.

— Я, наверное, не... вы немного не поняли.

— Так вы не сыщик? Не из полиции? — на лице и в голосе женщины было такое разочарование, что мне тут же захотелось сквозь землю провалиться.

— Простите пожалуйста, неувязочка вышла... я не ожидала, что вы такподумаете.

Марья Никитична даже покраснела. Видимо наобещала подруге невесть что. Эх...

— Ладно, Марья, спасибо за чай, но я, пожалуй, пойду, — Ольга Дмитриевна отъехала от стола, и тут я, сама не знаю зачем твердо сказала:

— Подождите вы уходить. Я может и не из полиции, но вдруг чем-то пригожусь? Чем больше народу знает о беде, тем больше у нас возможностей найти вашу внучку.

Ольга Дмитриевна на удивление послушно вернулась обратно. Снова с надеждой посмотрела на меня и заплакала.

— Когда вы в последний раз разговаривали с внучкой? Как кстати ее зовут?

— Ася, ее Асей зовут. Ей ведь всего девятнадцать, жизнь только начинаа-а-ется, — вновь заплакала несчастная женщина.

Но мне пришлось вновь вернуть ее к нашему разговору.

— Так когда разговаривали?

— Дак аккурат перед тем, как она ехать собралась. Я еще дура старая не спросила на чем поедет. У меня в тот вечер голова страшно разболелась, прям ни говорить, ни думать-ничего не могла, ужас такой. У меня такое раз в месяц бывает.

Марья Никитична согласно закивала, мол, да, бывает.

— И все. Утром звоню, а телефон уже недоступен. Я до вечера подождала и ну звонить этому уроду, папаше ее. А он лыка не вяжет, как всегда. Еще и обругал меня. Разве так можно? — на последних словах она так по-детски на меня посмотрела, что сердце сжалось от обиды за нее.

— Я всю ночь не спала, а утром прям к открытию в полицию побежала. Ну как побежала, — она указала на свою коляску.

Я кивнула, показывая, что внимательно слушаю.

— А они мне и говорят, а чего вы к нам? Нет, хоть не грубили и то спасибо. Но лучше бы они меня с ног до головы, а девочку бы искать начали.

Она снова вздохнула, но слезы на щеках уже высохли.

— В общем они мне — звоните папаше. А чего ему звонить, он всегда в дрова. Пошли мне на встречу, сами ему звонят, так разве ж он от слова «полиция» протрезвеет? Оболгал только мою девочку, сволочь.

— Как оболгал?

— Я даже говорить не хочу. Я не знаю, что за сердце надо иметь, чтобы родную дочь такими словами! Убила бы гада, вот ей богу убила. Да вот что я могу теперь?! Я же даже никуда толком ни доехать, да ничего не могу! — она снова заплакала.