Я у мамы дурочка - стр. 31
Саша ведёт меня в ресторан.
– Нормальный ресторан. Садись вот сюда, здесь девушек больше.
Меня очень долго не обслуживают. Когда через сорок минут за мной приходит Саша, недовольная официантка только берёт у меня заказ.
Он садится напротив. На столе появляется бутылка вина, я выпиваю половину стакана, допивает Саша.
Мы выходим на палубу, для него эта бутылка явно лишняя, и мне его трудно вести.
Дверь в его каюту заперта, а Коля, говорят, на верхней палубе, на танцах.
На палубе не пройти, в этой толпе, по-моему, немыслимо найти человека. Пока я соображаю, что делать, Саша случайно задевает шезлонг с молодым морячком. Тот вскакивает мгновенно. Они сближаются, он, и Саша, и винные пары, окутывающие каждого в отдельности, сливаются в одну грозовую тучу.
– Ты что?
– Ничего. А ты что?
– Откуда ты такой взялся, ты формы морской не носил! – Это он Саше, секретарю комсомольской организации тралового флота!
Теплоход покачивает, палуба высоко, и до края – два шага.
Я обнимаю их обоих за плечи, они стоят близко, как два бычка.
– Мальчики, ну что вы! Перестаньте!
– Он тебе муж?
– Нет, не муж.
– Так почему ты не хочешь, чтобы я его сбросил с палубы?
– Я и не хочу, чтобы он тебя сбросил. Ни того ни другого не хочу!
Такая железная логика действует! Расстояние между ними увеличивается.
– Скажи ей спасибо!
– Нет, это ты ей скажи спасибо!
Наконец каюта открыта, я сажаю Сашу на диван и выхожу на палубу.
Вдруг по теплоходу проносится:
– Кто на плавбазу «Александр Корсаков» – приготовиться!
Океан чёрный, даже звёзды в нём не отражаются. Как будто их отражения тонут в пучине. У борта теплохода стоит баржа, впрочем, стоит – не то слово, она пляшет на волнах, как скорлупка. Её то и дело швыряет о борт теплохода, подбрасывает под верхнюю палубу и снова опускает вниз.
А на неё уже спущен штормтрап, два каната с перекладинами, Бог знает сколько ступенек. На барже его стараются держать двое моряков.
И по нему спускаются девочки. У меня и сейчас перед глазами – девчонка в юбке, не в брючках, юбчонка эта взлетает, трап разворачивается, смотреть вниз – так страшно!
В коридоре плачет девушка, обняв матроса. В холле обмениваются адресами:
– Пока!
– Пиши!
– Приезжай!
И баржа отходит, и уже на ней плачут одни, пляшут другие… И морячок, которого только что обнимала девушка, выбрасывает бумажку за борт. Читает, комкает и выбрасывает. И я вижу эту бумажку на волнах, а она всё не тонет и не тонет…
А музыка гремит, и прожектора светят в океан, и теплоход кажется таким большим и надёжным по сравнению с крошечной баржой, которая развернулась и отходит медленно в черноту, а на ней и пляшут, и плачут…