Я тебе верю - стр. 12
И тут началось…
В вечернюю школу без справки с места работы не принимали – мало ли кто захочет учиться в вечерней школе, для этого работать надо! Ведь школа так и называется: школа рабочей молодежи.
На работу ее не принимали, так как девочке было всего четырнадцать лет, а право работать советская власть из любви и большой заботы о подрастающем поколении предоставляла лишь с шестнадцати лет, когда гражданин получал паспорт. Вот и получалось так: чтобы учиться, нужна работа, а чтобы работать, надо подождать до шестнадцати лет. Этот замкнутый круг напоминал народную присказку: дерни за мочалу – начинай сначала…
Решение подсказала давнишняя подруга матери – по ее совету Тоня поступила в медицинское училище и вечерами работала санитаркой в маминой поликлинике, а на самом деле в поликлинику санитаркой оформилась та же подруга. И все были довольны: главврач поликлиники закрыл глаза на несоответствие анкетных данных новой санитарки с ее реальным возрастом, тем более что работа выполнялась образцово, семья слегка вздохнула, получив небольшую прибавку к своему бюджету, а подруга была счастлива помочь своим друзьям.
Училище Антонина окончила блестяще и начала работать в одной из московских клиник. Семья почувствовала себя увереннее, хотя зарплата медсестры – тоже кукушкины слезы, но иногда бывали премиальные.
Вскоре с Тоней случилось то, что случилось – первая встреча с «этим хамом и грубияном», как про себя определила она инцидент с доктором Пастуховым.
С огромным трудом, сдерживая слезы, – еще не хватало разреветься и закапать слезами стерильный столик с инструментами! – она достояла до конца операции и пошла в комнату медсестер. К счастью, там никого не было, и Тоня позволила себе всплакнуть, потом успокоилась и стала переодеваться. Ее рабочий день закончился, она собралась уходить и все думала, стоит ли рассказать маме об этом неприятном происшествии.
Раздался стук в дверь. Это было неожиданно и странно, потому что обычно сюда входили только сестры, и никто не утруждал себя проявлением хороших манер.
– Входите, – отозвалась Тоня.
В комнату вошел доктор Пастухов.
Он устало опустился на стул, стянул шапочку, обнажив голову с непослушным ежиком волос.
Она испуганно замерла, почему-то крепко прижав к груди ладони, как это делают некоторые певицы, когда берут высокую ноту, и, не мигая, буквально уставилась на незваного посетителя. Без маски он выглядел совершенно другим человеком, не похожим на того сосредоточенного, строгого, даже хмурого мужчину, что единолично властвовал у операционного стола в окружении ассистентов. У него были большие светло-голубые, можно сказать, небесного цвета глаза, прямой нос красивого рисунка, но жесткие губы, высокий лоб и светлые, словно выгоревшие на солнце, пшеничные волосы.