Я тебе объявляю войну - стр. 29

Я долго сдерживалась, но потом закрыла лицо руками и стала беззвучно смеяться.

— Тебе что, не нравится постановка? — с серьезным лицом спросил Морозов. Я сидела с правой стороны от него, а Беседина — с левой.

— Почему же, она великолепна, — задыхаясь от смеха, выдавила я, — прямо в соответствии с традицией.

— Какой еще традицией, что ты несешь, Горячева? — влезла Беседина. — Это же трагедия, а они цирк устроили.

— Есть гипотеза, что «Ромео и Джульетта» — не трагедия, а пародия на трагедию. В таком случае — действительно, ставят правильно, — объяснил ей Морозов, а потом снова обратился ко мне. — Так ты считаешь эту гипотезу верной?

— Считаю, что в этом… — я не успела договорить, потому что мы вдруг оказались в центре внимания нервного режиссера.

— Эй, вы, эксперты! — крикнул он нам, — чего там трындите? Ну-ка, быстро сюда!

— Мы? — переспросил Морозов.

— Да, вы! Покажите этим юным блеющим овечкам, как играть настоящую страсть.

Морозов хмыкнул, но встал, за ним поднялась и Беседина.

— Нет, не ты! — замахал руками режиссер и кивнул на меня, — она!

— Почему это она? Я уже игра…

— По кочану, — перебил ее режиссер. — Девчонка похожа на мадонну эпохи Возрождения, а ты — дылда, да и патлы у тебя крашеные.

Беседина надула губы и села на место.

— Так, эксперты, пошевеливайтесь!

Мы поднялись на сцену.

— Слова знаете?

— Перевод? — машинально уточнила я.

— Нет, блин, оригинал! — съязвил режиссер. — Конечно, перевод!

— А какой — Радловой или Пастернака?

Режиссер с сочувствием посмотрел на Морозова:

— Она больная, да?

— Нет, — улыбнулся тот. — Она — филолог.

— Один хрен. Ладно, приступайте. «Любовь меня на поиски толкнула…»

— «Любовь меня на поиски толкнула…», — начал Морозов, и в глазах его блеснули озорные искры. Было видно — он еле сдерживается, чтоб не засмеяться.

Черт! Я почему-то так растерялась, что язык прилип к нёбу. То есть начала я еще более-менее бодро, но слова: «Милый мой Ромео! Скажи мне, вправду любишь ли меня?» промямлила уже совсем невразумительно.

— Сто-о-оп! — заорал режиссер. — Тьфу. Отстой. Но есть ты — еще ладно, — он кивнул Морозову. — А ты — повернулся ко мне, — полный отстой. Идите отсюда, толку от вас никакого.

— Ну вот, Горячева, режиссер сказал, что ты — полный отстой, — громко и очень радостно повторила Беседина, когда мы вернулись на места. — Я ж говорила, что лучше могу!

— Я просто половину слов забыла! Если б он предупредил, дал возможность подготовиться, я бы нормально сыграла, я бы смогла! — почему-то я стала перед ней оправдываться, будто больше заняться нечем.

— Не-а, не смогла бы, — Морозов снова стал усмехаться.