Я тебе (не) верю. После измены - стр. 17
Все его слова оселись глубоко внутри и трещинами пошли по всему сердцу.
— Α как же наша дочь? Она совсем для тебя ничего не значит, да? Зачем тебе она в таком случае? Отпусти нас сейчас, Володя! Не мучай никого!
— Я не хотел ее появления. Ты сама поставила меня перед фактом, — оглушает меня он своими словами. — Но что поделать, появилась так появилась.
— Но ты говорил, что хочешь детей…
— Ну я же не мог послать тебя на аборт. В таком случае мой план бы не сработал. А так ты была рада. Я получал все плюсы к себе в копилку. Единственное, что меня удручало, что ты абсолютное бревно в постели, Нина. Хочешь карты на стол? Я изменял тебе с самого начала наших отношений, но ты была наивна и глупа, заглядывала мне в рот и ни черта не замечала.
Ровно в этот момент мною овладевает такая ненависть. Такая жгучая обжигающая ненависть. Я перестаю себя контролировать. Для него я и наша дочь были лишь средством для достижения цели. Я набрасываюсь на него дергаю за рубашку. Не могу остановиться, продолжаю лупить, куда придется ладонями, кулаками, чувствуя с каждым ударом еще большую горечь и боль.
— Успокойся! — секунда и оглушающая пощечина откидывает меня на пол.
— Ненавижу тебя… Ненавижу всем сердцем! — прикладываю ладонь к горящей щеке. — Ты еще пожалеешь, Володя!
Он начинает смеяться, совсем не воспринимая мои слова.
— Завтра сюда приедет, Алла. И только посмей пикнуть тебе ясно?! Будешь тише воды, ниже травы. Или ты хочешь оставить дочь сиротой?
Сжимаю кулаки, ничего не отвечаю и больше не в силах терпеть бегу к Соне.
Она как я думала не спит. Смотрит на меня зареванными глазами.
— Папа плохой, — она крепко сжимает одеяло. — Он тебя обидел. Ты плачешь из-за него.
— Нет, нет…
— Я больше не хочу его видеть, — ее слова режут по живому. — Он плохой! Плохой! Я все слышала!
— Сооняяя…
Я притягиваю ее к себе, позволяя течь проклятым слезам…
Дочь успокаивается спустя полчаса, а я глаз сомкнуть не могу.
Беру телефон и дрожащими пальцами набираю номер, что дал Лев Георгиевич.
Секунды сменяются минутами и когда я уже теряю терпение и всякую надежду, слышу густой баритон на той стороне трубки:
— Валевский. Я слушаю.
8. Глава 8
Его голос смутно был знаком мне, однако на то, чтобы сосредоточиться и вспомнить, где я его уже услышала, не было ни сил и ни времени. Все мои мысли на данный момент были направлены на дочку, которая свернувшись калачиком и обняв своего мишку лежала на постели. Несмотря на то, что я трижды промыла ей лицо, подушка Сони была насквозь мокрая.
Сжав в руке мобильный, я вздохнула и направилась к окну. Взгляд устремился на бесчисленные огни ночного города, мерцающие по всей округе. Они будто невзначай показывали мне огромную череду ошибок, приведший меня сюда. Там, где я сейчас нахожусь. В положение полной задницы и поврежденной психики моей дочери.