Я тебе не ровня - стр. 6

Воевода ухмыльнулся, подкрутил сивый ус:

– Ништо. Отмоем, покормим, глядишь и девкой станешь наново, – он обернулся в жене своей пухлой. – Анна Павловна, принимай гостью, да смотри, чтоб баню крепче топили. Тут работы на полдня.

– Полно, батюшка. Вот неймется тебе, – улыбалась женщина. – Пойдем, Ариша, я тебя расположу.

Попала Арина в богатые боярские хоромины и подивилась – просторные, светлые. Не в пример тем, в которых жил в городище князь Владислав. Долго ей крутить головой-то не дали: пришли две чернавки и под оханья боярыни Анны, отвели ее в баньку. А потом уж, разомлевшую и чистую, обрядили в свежую рубаху и запону. Вечерять Арина не стала – сомлела на лавке в гриднице.

Металась Ариша всю ночь во сне под теплыми шкурами. Все будто отбивалась от бородатого, грязного татя, и всякий раз лилась на нее теплая его кровь, катилась по траве отрубленная голова со страшно выпученными глазами.

Чернавка, что ночевала на полу в гриднице все шебуршалась, предлагала Аришке то воды, то взвару. Рыжая отказывалась и снова засыпала, и снова кричала во сне, металась страшно.

От автора:

Запона – девичья холщевая одежда из прямоугольного отреза ткани, сложенного пополам и имевшего на сгибе отверстие для головы. Надевалась поверх рубахи.

Шушпан – холщовый кафтан, с красною оторочкой, обшивкою, иногда вышитый гарусом.

Большуха – старшая женщина в доме, хозяйка. В данном случае – жена хозяина.

Тать – вор, похититель, мошенник, грабитель.

Глава 2

– Мишка, а и постарел ты. Вон уж глаз под морщинами не видать. Сивый весь стал, аки наш поп местный, – Фрол Кузьмич потчевал друга старого пивом после баньки. – Сколь же ты по свету шастал, чёрт ученый? И ведь сберёг Аришку-то.

– Фролушка, видно доля моя такая неприкаянная. Одна радость – девчушка эта рыжая. А ведь похожа она на Еленку, как две капли воды. Утром сам увидишь, – дед Миша устало пил пиво, развалясь на лавке.

– Говорил тебе еще пять годков тому, езжайте ко мне, сберегу вас обоих. Чего упирался, хрыч? – ворчал воевода.

– Вот был ты дубиной, дубиной и остался, Фрол. Сам знаешь, нельзя было. Да и сейчас страшно. Только вот старый я стал. Боюсь, отдам концы, а Аришка-то одна останется бедовать.

Воевода на эти слова старого друга кивнул, и брови насупил:

– Не боись, Михайла. Уберегу. Я и сам уже сивоусый, но разве Аришу брошу? И тебя, хрыч, жалко. – Разговор шел непонятный, но тревожный.

Дед Михаил кивнул, а воевода нахмурился. Замолкли оба, понимая про себя каждый свое. В тот миг дверь в большую гридницу отворилась, и вошел воин редкой стати в дорогом одеянии. Косая сажень в плечах, глазами и волосами чёрен. А бороды и усов нет! Лик смуглый, спокойный, отчужденный вроде как, но по всему видно – к такому просто не подойдешь, вопроса не задашь. Бо ярый!*