Я с тобой не дружу - стр. 36
Где-то на границах сознания маячит, что Воловецкая советовала мне совсем другое.
Но это же черт знает что! Я не должен ей ничего объяснять! Я сделал херню, но из лучших побуждений!
Короче, у меня родился план, я буду делать все, чтоб он выгорел.
– Так что забудь про поездку с мальчиком-зайчиком в Москву, – заканчиваю я. – Ты теперь от меня ни на шаг.
– Ничего я не подставилась. Я все папе объясню, – шипит она. – И все равно не уследишь.
Как раз в этот момент, до нас доносится мужской голос:
– Здравствуйте, Илья Захарович. Меня Соня ждет.
Походу, вражина уже проникла на мою территорию.
Соня пытается подняться с пуфика, но я удерживаю ее на месте.
– То есть по-хорошему не хочешь? – с угрозой спрашиваю я.
– Никак не хочу, – вздернув подбородок, отвечает она. – И что ты мне сделаешь?
– А вот сейчас увидишь.
19. Глава 19. Рэм
– И в твоих интересах надеть нормальную юбку, которую видно без микроскопа, – рычу я, потому что взгляд все время застревает на голых коленках и на шелковых бедрах. Вязаный пиздец собрал гармошкой подол так, что вот-вот выглянет белье.
– Да пошел ты, – шипит змеюка, сверкая глазами.
У меня аж кадык дергается.
Зря она. Только еще больше раздувает огонь. Будто первый день меня знает.
– Ты уже нарвалась, Соня. Или напяливай другую тряпку, или джинсы!
Жданова складывает руки на груди, и я представляю, как выливаю ей кофе на подол.
И как теплая сладкая жидкость пропитывает ткань юбки, потом трусиков…
Собрать бы языком терпкие капли, затекающие между…
Блядь! Наваждение!
Меня почти колотит от бешенства, что малявка не собирается слушаться, да еще и дерзит. Будь это не Соня, я бы показал ей, что случается с нахалками, в коротких юбках, которые смеют мне перечить.
Я бы заткнул ей рот, смазал всю помаду и, не переставая целовать, вбивался бы в нее до тех пор, пока она не станет покорной.
Меня так распирает, что я не удерживаюсь, и большим пальцем размазываю краску на ее губах. Сонька ожидаемо верещит от возмущения, а у меня вообще крышу рвет, потому что губы у нее мягкие и пухлые, и я разом вспоминаю тот гребанный поцелуй у подъезда, от которого у меня в штанах ожил член и до сих пор никак не уймется.
Соня бросается исправлять урон, нанесенный макияжу, и я резво сваливаю из ее спальни с намерением доказать ей, что другого выхода, кроме как принять мои правила игры, у нее нет.
Я, блядь, еще не знаю, что сделаю.
Но это будет эпично.
В прихожей напротив Ильи Захаровича все еще мнется Дениска. Увидев меня, он явно охреневает. Недолго думая, я подливаю бензинчику в костер его неуверенности в себе: