Я – Распутин. Сожженные мосты - стр. 10
На входе я показал приглашение от княгини, дворецкий меня с поклонами проводил в «ожидательную». Это был зал, сплошь увешанный картинами.
Старые голландцы соседствовали с пейзажами Ротари, Сурикова. У Юсуповой явно был неплохой вкус.
Большие двери открылись, в зал вошла сама княгиня в сопровождении разодетой свиты. Бриллианты слепили глаза, запах разнообразных духов валил с ног.
Зинаида Николаевна оказалась хоть и состарившейся, но все еще очень красивой женщиной. Тонкие губы, лучистые глаза – я глядел и не мог наглядеться на нее.
А вот Юсупова моего взгляда явно испугалась. С хрустом сжала веер, побледнела:
– Очень рада вашему визиту, Григорий Ефимович, позвольте представить вам…
– Пустое, – махнул я рукой, – все одно не запомню.
Свита глядела на меня во все буркала, пора было начинать шоу.
– Это что за похабель?! – ткнул я пальцем в картину, на которой голую женщину ласкал сизый лебедь.
– Это Леда и лебедь… – глаза княгини расширились. – Копия Рубенса кисти Клевера. Я привезла ее из Европы и…
– Гляди, какой срам по стенкам развесила, – не дал я договорить Юсуповой, – от беса это у тебя, от беса!
– Что вы себе позволяете?! – ко мне шагнул статный мужчина в военной форме, с аксельбантами. – Вы…
– Заткнись! – рыкнул я на защитника. Тот покраснел как рак, стал хватать воздух губами. – Смотри у меня, княгинюшка! Я эту твою бесовщину прикрою. Разом!
Я перекрестил Леду в районе женского лона. Лебедь косил на меня правым глазом.
– Если вам претят такие картины… – Юсупова растерялась. – Я велю убрать ее на чердак.
– Убери, и поскорее. Иначе быть проклятой. – Я повернулся к свите. – И вам всем быть проклятыми, что смотрели на блудодейку и подхихикивали.
Аристократия впала в ступор. Еще никогда с ними так никто не говорил.
– Григорий Ефимович, изволь пройти в музыкальный зал, – Юсупова решила сгладить ситуацию. – Там и угощения уже рядом накрыты.
– Ну пошли, коли зовешь. – Я подхватил княгиню под руку, потянул за собой. – Молишься ли? Пост блюдешь?
Тут главное не сбавлять темпа и не давать свите прийти в себя. Иначе кликнут слуг и выкинут меня из дворца.
Юсупова что-то лепетала, мы быстро шли по коридорам и анфиладам.
В зале было накрыто несколько круглых столов. Аристократия сидела вокруг, дула чай из сервизных чашек. Я глазом выхватил знакомое лицо. Анечка! Танеева. А рядом очень похожий на нее мужчина. Отец?
– И ты тут? – я оставил Юсупову, сел за стол к Танеевым. – Чаёк лакаете? Ну пейте, пейте. Чаек – травка святая, пользительная.
Я сам налил себе из фарфорового чайника с вензелем.
В зале царило полное молчание. Даже музыканты перестали наигрывать Шуберта.