Я – прИступник - стр. 38
– А вторая часть – это что? – с неподдельным интересом любопытствую я.
Тот нарочито вздыхает.
– Хранение. Восемь грамм. Дживиаш.
Дживиаш. Вероятно, вид какого-то особенного наркотика. Я хотел спросить об этом, но почему-то не стал. На лице у парня было столько печали, будто его вот-вот уведут на казнь. Решив, что лучше его оставить, я быстро опросил остальных. Один из них заехал за кражу со взломом. Сам он был с Купино, сидел напротив меня, рьяно жестикулировал, повествуя о том, как глупо попался, а следом еще глупее от мусоров убегал. И все бы хорошо, рассказывал он очень весело (звали его, кстати, Вениамин), да только было у него одно слово паразитирующее, услышав которое в конце каждого (без исключения) предложения, я понял, что школьные учителя с напутствиями об избежание в речи таких слов, как «короче» и «блин», просто еще в Купино не бывали.
– И тут я выбегаю, на хуй! Они за мной, на хуй. Я сшибаю, на хуй, всех поросят, на хуй. Спотыкаюсь, бегу, ударяюсь коленом, на хуй, о прут какой-то. Смотрю – вся нога в крови, на хуй. А бежать еще две версты, на хуй…
Ну, вы сами все поняли. Подобное окончание, конечно, вселяло какую-то задоринку в общее настроение всей истории, но под конец начинало надоедать. Да и внимание, ненароком, уже на нем акцентировалось изрядно. Но рассказ я дослушал. Перебивать парня, который из сарая украл двадцать тысяч, спрятанные под корытом свинячим, было как-то неправильно. Эстафету он уверенно передал другому. Тот был, похоже, самым компетентным в делах тюремных из всей этой публики. Только видок был каким-то странным – сам лысый, улыбчивый до делов, говорит:
– Я закладки раскладывал. По подъездам, карнизам, клумбам. А взяли вообще с херней – ноль целых, пятнадцать сотых грамма. В итоге прикрутили мне третью часть.
– А третья это…?
– Примовая третья. Распространение.
– Примовая третья, распространение… – повторил я, слегка задумавшись. – А у меня какая? Примовая?
– У тебя четвертая. По любому примовая.
– И сколько за нее дадут?
– Ну…проходная десятка. Если вину признаешь там, брыкаться особо не будешь…
– Что значит проходная?
– Ну, минималка. От десяти же она идет.
– Лет?
– Понятное дело, – улыбнулся он шире обычного и посмотрел на меня, как на последнего идиота. – Ты че, вообще не бум бум?
Я не стал ничего отвечать. Развернулся, подошел к двери, что вела на долину, открыл, зашел, встал и задумался. Сортир тут был, как отдельная комната. С унитазом. Только немытым и страшным. Моя жизнь медленно пролетала перед глазами, воспоминания сыпались каскадом сквозь стены тюремные, мысли сбивали с ног, голова кружилась, не то от запаха туалетного, не то от стресса конкретного. Десять лет. Неужели все так дерьмово? Это же целая вечность! Шатаясь в пьяном дурмане своих размышлений, я вспомнил, что надо позвонить Насте, и, буквально через десять секунд, осознал, что сделать этого не получится.