Я приду, когда будет хорошая погода - стр. 6
– Тетя, ты знала, что сегодня в Южной Африке День примирения?
– Нет. А что, есть такой?
Хэвон поставила чашку и пролистала предыдущие страницы календаря. В каждом месяце было много праздников. Всемирный день кофе, День смеха, День телевидения… Был даже День молока и День левшей. Она рассмеялась. Найти и выписать настолько тривиальные праздники… Автор календаря либо пошутил, либо сделал это на полном серьезе. В любом случае – зануда тот еще.
– Откуда у тебя этот календарь? Здесь фотография Пукхён-ри.
– Мне дал его Ынсоп из соседнего дома. У него свой книжный магазин.
Лим Ынсоп?
Оказывается, это он управляет книжным магазином, который она видела днем. Хэвон вспомнила его лицо. Одноклассник, который ходил с ней в ту же среднюю и старшую школу в Хечхон-ыпа. Очень неразговорчивый. Они жили по соседству, но лишь здоровались при встрече. Кажется, он потом бросил учебу. Есть ли он в выпускном альбоме? Хэвон не могла вспомнить.
– И как идут дела? Даже в Сеуле районные книжные не выживают.
– Вроде бы неплохо… С момента открытия прошло, должно быть, больше года.
– Вот как. А здорово, когда в деревне есть книжный магазин.
Мёнё сняла очки и закрыла книгу.
– Не беспокойся о магазинах, расскажи о себе. Так как ты собираешься жить теперь?
– Я хочу жить хорошо.
– Так как ты собираешься жить хорошо?
– Я могу жить, как ты.
Она произнесла это в шутку, в то время как Мёнё слегка нахмурилась:
– Тебе нравится надо мной потешаться? Как насчет того, чтобы обучать рисованию? Здесь наверняка есть женщины и дети, которые захотят научиться.
– Хм… Здешние дети – хорошие слушатели?
– Неужели детям обязательно нужно тебя слушать?
Хэвон вздохнула и призналась:
– Я пришла к выводу, что… Я не думаю, что рисованию или письму можно научить. Талантливых людей учить не надо, а других – бесполезно.
Это прозвучало холоднее, чем она хотела. Мёнё посмотрела с упреком, и Хэвон смущенно пожала плечами:
– Я сказала что-то плохое? Только горячим чаем в меня не брызгай.
– А ты сказала что-то плохое?
Несмотря на саркастичность, Мёнё смягчила выражение своего лица.
– Ты, видимо, даже и заметила, как оскорбила меня. Поговори со мной, если хочешь, я спокойно выслушаю тебя.
Она слышит оскорбления даже там, где их нет. Когда ее мама и тетя жили вместе, Хэвон несколько раз становилась свидетельницей их ссор. Казалось, они никогда больше не захотят друг друга видеть. Как будто мама колола острой иглой, а тетя била по голове большим камнем. Но даже после такой ожесточенной ссоры уже через несколько дней сестры смеялись и ели вместе, наряжались в одежду друг друга и болтали, чем озадачивали юную Хэвон. Теперь все это в прошлом.