Я, они и тьма - стр. 4

Стальная пружина в груди начала уже было разжиматься, только вот привычка не блокировать двери…

Все произошло очень быстро. Распахнулась пассажирская дверь, впустив зимний холодок. На сидение рядом со мной скользнул тип в черном. Шапку надвинул на глаза, но я уже знала, кто это. Шестерка генерального нашего, водитель, нянька и мать родная. Захлопнулась дверь.

Я ничего не предпринимала, глядя в пустые, голубые, как леденцы «ментоса», глаза.

– Не чуди. Поехали, – вполне добродушно сказал он, но по спине пробежали мурашки дурного предчувствия.

– Куда?

– К Дмитрию Сергеевичу. Очень уж он тебя ждет. Вот что тебе, девка, спокойно не сиделось? Ты едь, едь. Дорогу покажу. Тут рядом.

– Никуда я не поеду. Пошел вон, – отчетливо сказала я, затушив машину. Потянулась к подлокотнику, чтобы достать заныканную пачку сигарет, но тут же придушенно пискнула. Лапища «няньки» генерального стиснула мое горло.

– Едь, девка. Не шути, – тихо и жутко сказал он мне прямо в лицо. От него дохнуло табаком и приторным парфюмом. Меня затошнило, но в груди раскаленным валом разлилась ярость. Гнев в высшем его проявлении. Ненависть.

– Пошел на х…! И руки убери. Поеду.

Я отчеканила, глядя в его пуговичные безразличные глаза, и он недоуменно моргнул глупыми глазами. Наверное, девушки нечасто козлили ему в лицо.

Хватка разжалась, и я, глядя на свои подрагивающие пальцы, завела машину.

– Куда?

– Прямо, направо километр и стой.

Вот бы припечатать мудака резким торможением…

Я выполнила указанные маневры, все же, наконец, прикурив. Что же я, дура, не послушала Таньку?

– Вот тут стой. Сейчас Дмитрий Сергеевич подойдет. И не чуди, без глупостей давай.

Я припарковалась прямо на дороге, ведущей в тупик. Недалеко, однако, от моего дома. Видимо, давно готовились, обстоятельно. Бежать некуда.

Рядом припарковалась черная машина – наш генеральный, конечно же. Задняя дверь моей машины открылась. Дмитрий Сергеевич, чмо бессмысленное, залез на мое заднее сидение. Старый уже, восьмой десяток разменял, скотина. Лысый, рожа в пишментных пятнах, рот как у жабы и глаза… Плохие глаза. Нехорошие про него слухи ходили, якобы, в девяностые поднялся, держал общак, но сам соскочил вовремя. И что до седых волос он дожил потому, что сам не одну жизнь отнял. Я не особо тогда верила… Дура. И как я не замечала раньше, что у почтенного старичка глаза садиста и убийцы?

Генеральный уставился на меня в отражении лобового зеркала. Скривился, и я вслед за ним.

– Что же тебе, Верочка, не сиделось ровно? С чего это ты копать под меня вздумала?

– Жизнь и свободу свою защищала, Дмитрий Сергеевич. Если бы не копала, то сидеть бы мне до старости, не правда ли?