Я, они и тьма - стр. 13

Я задумалась. Йола жила в этом доме семь лет, со своих пятнадцати. Кем она была?

Помощницей королевского архивариуса, точнее, заместителя писаря. Ловкая умная девчонка знала дело своего хозяина лучше него самого. Почерк, особенности королевского письма, особенности каллиграфии, письменный этикет. Знала даже несколько незначительных государственных секретов. Хозяин допускал свою рабыню до всего, что делал сам. Неужели не боялся? Почему?

Ага, вот оно. Ни словом, ни делом купленный раб не мог навредить своему хозяину даже косвенно. При малейшей попытке мгновенно терял сознание до прихода самого хозяина. Этим пользовались, считая рабами чем-то вроде говорящей ручки, их даже пропускали в ведомства и во дворец. Почему? Потому что только хозяин мог отдать такое распоряжение. Без приказа или разрешения хозяина раб не мог выйти из хозяйского дома. Это как вообще?! Это же жуть кошмарная!

Господи, за что я тут? За вольнодумство? За непокорность?

Я вдохнула. Подошла к окну, прислонилась к холодному стеклу лбом.

И что мне теперь делать? Как мне жить? Я же не могу, не умею подчиняться, да и не хочу. Значит я тут долго не протяну? Какие наказания для ослушавшегося раба? Подвешивание за крюки? Четвертование?

Я смотрела в окно, за которым цвел сад с незнакомыми мне деревьями. Слезы полились по щекам сплошным потоком. Я оплакивала нас – Йолу, несчастную девчонку, рабыню, и себя – Веру – женщину, слишком ценящую независимость и свободу, которая по невероятному стечению обстоятельств стала постельной игрушкой и слабой рабыней.

Я сидела до позднего вечера в комнатушке три на четыре метра. Койка, тумба. Узкий шкаф. Зато уютно мигали на стенах россыпи лампочек, правда, без всяких проводов. Стопка книг на столе, пара вязаных салфеток, теплый плед… Тут было спокойно. Меня никто не трогал и никто ко мне лез. Ну и хорошо.

Я тратила время с пользой, обдумывая, гадая, представляя. Осторожно обращалась к чужой памяти, черпая информацию. Это отнимало много сил – нужно было постоянно себя контролировать, чтобы не поддаться эмоциям. Это было непросто. Нужно было отсекать чужую личность от своей собственной, и теперь я могла в полной мере посочувствовать людям с шизофренией.

Сладить с эмоциями не удалось, когда по особому пошаркиванию ног, по шуму у входной двери, где как раз и находилась моя комната, по покашливанию и особому стуку снятой обуви я поняла, что пришел он – мой хозяин. Мне полагалось его встречать – это его личное распоряжение. Скотина! Мало того, что девчонку постоянно насилует, еще и заставляет ему прислуживать и наблюдать его противную морду. Поборов нежелание спускаться, я поправила платье и волосы и отправилась кланяться «хозяину». Ну, посмотрим на тебя воочию. В память Йолы о нем я не лезла, ну, по крайне мере, старалась пропускать мимо себя, потому что как только задумывалась об этом, контролировать эмоциональное состояние становилось труднее. В голове вспыхивали сцены насилия, и видеть их я не хотела.